Автор: Антон Соя





Вас никогда не преследовал странный сон, в котором вы вдруг оказываетесь совсем без одежды в людном месте, а вам даже прикрыться нечем?
Ветер согнал белые барашки с голубой простыни неба, и засияло нахальное августовское cолнце. Оно пробилось через тонкие веки и казалось уже светило изнутри. Просыпаться Кити не хотела, до последнего цепляясь за хвостик волшебного сна, лучше которого она никогда не видела. Могучее полуденное солнце победило, и она нехотя разлепила пельмешки глаз, но тут же захлопнула ресницы – слишком ярким был свет.
Она лежала окружённая высокой травой посреди небольшой поляны на маленьком запущенном кладбище при городском морге. На её теле не было ничего, кроме веснушек, солнца, дырок от пирсинга и пары татуировок. Кити ущипнула себя за руку.
Но нет, она не спала, хотя и находилась еще во власти сна, переживая снова и снова его томительное безумие. Её прекрасного сна, в котором Кити была с Егором и испытала безмерное счастье. Счастлива она была и сейчас, по инерции, и одновременно совершенно растеряна от того, что никак не могла вспомнить, как сюда попала. Кити резко села, обхватив руками круглые колени, отбросила назад непослушную розовую чёлку и окончательно проснулась. Вокруг головы порхала, непонятно откуда взявшаяся, ночная бабочка, большая, чёрная и противно лохматая. Кити отмахнулась от неё и расплакалась.
- Егор, почему ты меня здесь оставил, Егор?
Несмотря на слёзы, чувства душевной полноты и внутреннего покоя не покидали её, и поскольку до темноты времени, чтобы подумать о том, как отсюда выбраться, было предостаточно, девушка предалась воспоминаниям.

ГЛАВА 1

ПРЕКРАСНАЯ СПОРЩИЦА

Егор и Кити лежали на узкой подростковой кровати в комнате девушки, занимались милыми непристойностями и как обычно спорили. Нежелание Кити отдаться Егору в первый же месяц встреч только лишь обостряло в юноше всевозможные животные инстинкты, но Кити стеной стояла за свои принципы, зная цену себе и своей красоте. И несмотря на все усилия восемнадцатилетнего бонвивана, девушка была неумолима, откровенно подсмеиваясь над теряющим голову Егором.

Кити – Катя Китова, восемнадцатилетняя девушка, не дотянувшая одного сантиметра до 160. Её родные светлые волосы, цинично спрятанные под чёрной краской, существовали только в виде прядей на затылке. Зато спереди красовалась безумная розовая чёлка, такого же нежно-малинового оттенка, как и полоски на носках с пальцами, которые в данный момент являлись её единственной одеждой. Кити походила на плюшевого медвежонка: без капли лишнего – 50 килограмм непосредственности и бешеного темперамента. 1 килограмм, правда, похоже принадлежал украшениям из хирургической стали, которые, казалось, намертво были вкручены в тело подростка. Колечки в заострённых маленьких ушках, лабретты в ноздре и пухлой нижней губе, тоннели с плагами в мочках тех же многострадальных ушей, подковки в твёрдых девичьих сосках, навелла в пупке, барбеллы в языке, и там, куда так неотступно рвался через все её доводы Егор. На её гладком, состоящем из округлостей теле всё это железо с разноцветными насадками выглядело достаточно брутально, и вместе с тем ужасно притягательно для магнитов в сердце и штанах Егора. Мозг же его при виде обнаженной Кити обыкновенно отключался и переходил в режим автопилота. Спину Кити украшала огромная разноцветная бабочка, которая безумно любила, когда тёплые ладони Егора гладили её нарисованные крылья. Сегодня, правда, глазу Егора предстало новое украшение на теле его возлюбленной. Тщательно приклеенный пластырем над левой грудью, кусок полиэтилена, за которым скрывалась свежая заживающая татуировка, он удивлённо разглядывал уже битый час.

Кити жила одна и считала себя самостоятельной 18-летней женщиной. Квартира досталась от бабушки, которую отец Кити – вдовец с трёхлетним стажем – забрал к себе, после того как снова женился и продолжил роль отцовства. Так у папы появилась новая семья с грудным малышом во главе, а у Кити – полная свобода. Она училась на философском и позиционировала себя убеждённым тру-эмокидом.* Последнее обстоятельство являлось вторым по степени важности в шкале их вечных споров с Егором, после отказа терять девственность в первый месяц встреч. Так они и жили: всё время, посвящённое друг другу, занимались ласковыми делами а в перерывах пускались в жаркие споры по поводу дефлорации, виргинности и приверженности эмо-культуре, чуждой Егору почище девственной плевы Кити. И если с последней он не терял надежду вскоре расправиться, и свято верил, что его час вот-вот настанет, то с непонятной Егору субкультурой всё запуталось гораздо серьёзней. Простой первокурсник из института физкультуры, только что с большим трудом сдавший сессию, по всем фронтам горел в дискуссиях со своей, поднаторевшей в Интернет-боях с антиэмо*, невинной подружкой. Егор был блондином, красавцем, атлетом, и к тому же пловцом. И по жизни он плыл не раздумывая, по кратчайшей до финиша. Вести умные споры он не любил, но с Кити других вариантов не предоставлялось. Вот и сейчас, устроившись металлизированным донцем на покрытом квадратиками животе, она стучала по его необъятной груди маленькими кулачками, а её смешливые серые глаза горели искорками надежды на большой спор:

-Егор, ну чем тебе не угодили «Gimmy eat world»?

Егор мысленно сокрушался на самого себя за то, что пять минут назад не выдержал и попросил Кити сменить пластинку. Теперь всё пойдёт по избитому сценарию и нужно будет начинать борьбу сначала, а ещё и трезво аргументировать, что совсем не просто, когда твой мозг эмигрировал в низ живота.

-Кит, уж слишком они занудные. Ты же знаешь, многие не любят эмо за то, что те ноют и жалуются. Никакого просвета. Мы же встретились на «DISTEMPER», помнишь, как здорово повеселились? Так может, поставим Ska? Добавим позитива, так сказать!

Тогда, месяц назад, веселье, и правда, удалось на славу. Они впервые увидели друг друга. Кити была похожа на Пеппи Длинный Чулок, со своими смешными хвостиками и клетчатой юбкой. Тогда всё закружилось в безумном вихре сканка и юный спортсмен еле успевал за прыгающей, как безумная марионетка, Кити. После концерта она стала рассказывать Егору что-то про жизнь в субкультуре «Эмо», а Егор шёл рядом, не слушая, только смотрел на смешное милое лицо и думал, как же хорошо, что они встретились

- Да-да-да, я уже сто раз это слышала, - прервала Кити его воспоминания – конечно! Да что угодно можно поставить, только дело совсем не в музыке! Ты просто злишься на то, что не можешь меня до сих пор трахнуть, хотя это глупо. Я не могу вас понять: ну какая тебе разница, каким способом довести себя до оргазма – удовольствие то же, это, скорей, моя проблема, это я себя ущемляю.

- Может, хватит ущемляться?

- Ну, подожди, осталась всего неделя. Мы сделаем это с тобой после концерта «Мy Сhemical Romance», я хочу двойной катарсис.

- Ура, у нас появились сроки, отлично! Всего неделя, здорово. А вдруг я не доживу? Ритуалы какие-то детские.

- Ничего, доживёшь, куда денешься? Ритуалы, скажешь тоже! Я же не тащу тебя на кладбище, как Ритка своего первого.

Егор поперхнулся ответной фразой, а Кити, не заметив его реакции, продолжила разглагольствовать на любимую тему:

- Ничего позорного нет в том, чтобы выставлять свои чувства на показ. Чистые эмоции – это единственное, что не девальвирует в сегодняшнем мире. Слёзы боли и радости, искренние чувства - то, чем живёт наша душа, без них она пересыхает и умирает. Смех и плач, крики гнева и стоны оргазма – единственная валюта человеческих отношений. Теперь по поводу музыки. «Gimmy» вовсе не занудные, как тебе кажется, они открытые и ранимые, и делятся своими переживаниями, а не ноют. И, кстати, они с 2001 года в «имо» не играют. Ещё скажи спасибо, что я при тебе не ставлю какое-нибудь скримо или эмо-кор, а то тебя с кровати бы снесло.

- Ну да, за это вас тоже недолюбливают: эмо-кор, эмо-панк, эмо-готика. Всё под себя подмяли.

- Тормози, пловец, а то утонешь. Эмо, как термин ввела американская хард-кор группа «Minor Тreat», вернее её лидер Йан Маккей, великий человек! Он потом собрал ещё две обалденные группы: «Embrace» и «Fugazi». Йан сперва основал движение «Стрейтэйдж»*, а потом придумал эмо – простой эмоциональный выплеск исповедальной лирики в брутальной песне. Так что, первыми эмо стали стрейтэйджеры, борцы за позитивный образ жизни, такие дуболомы, вроде тебя - выкалывали себе «Х» на шее, и шли мутузить битами всякий уличный сброд, чтобы те брались за ум, и не теряли свою жизнь в наркотическом тумане.

- Кити, дорогая, тебе не кажется, что с тех пор многое изменилось?

- Да, изменилось, тут ты прав. Движение «Эмо» стало модой, этакой глянцевой заразой. Девочки с ног до крашенной чёрной краской головы, увешанные значками и клёпками, с плюшевыми медведями в руках, и праздные тусовщики в дорогих шмотках. Но всё равно, даже эти деланные плаксы мне милей, чем паразиты, которые их лупасят.

-Лупасят, потому что больно много в вас пустой театральщины. Тоже мне, добровольные изгои. Мне, честно скажу, вовсе твои «напомаженные» эмобои* не нравятся, но они мне не конкуренты и не противники: визжат как бабы, не сопротивляются, плачут - бред. Неформалы слезливые.

- Отлично, меня всегда умиляла дешёвая аргументация «противников». Просто все неформалы сейчас пустая формальность. Ум, честь и совесть молодёжные – прямо комсомол какой-то новый. А раньше лупасили их всех. И хиппи били по тем же причинам – уж больно женоподобные и выпендриваются много, а потом каждый второй уличный верзила напяливал брюки-клёш и волосы отращивал. И с панками, тоже самое, их в родной Англии, сначала так метелили, прямо хоть на улицу не выходи. А через десять лет уже все подростки - с крашеными чёлками, все в драных джинсах, заклёпках да булавках. Со всем новым в мире одно и то же. Сначала ты – позор нации, потом её спаситель. То же и в религии. Сколько первые христиане-то хлебнули! В чём их только не обвиняли – и в разврате, и в каннибализме…

- Кити, ты уж совсем! Понесло тебя! Христианство самоубийц-то за людей не считало, на своих кладбищах не хоронило. А твои позеры только и делают, что пальцы к вискам приставляют и от несчастной любви вены грызут. Вернее имитируют, конечно, придурки слезливые.

- Придурки - согласна. Но настоящие труэмо* вообще сплошь позитивные и весёлые, а если плачут, значит, есть причина серьёзная. А зачем свои чувства прятать, если они искренние и красивые?

-Как ты?

-Да, как я. И вообще я не понимаю, что за стадность животная, эмо - позор, эмо - дурость. Это просто самая новая, самая яркая и самая беззащитная молодёжная субкультура у нас в стране. Такой подросток-изгой, угловатый и колючий, импульсивный, не принимающий взрослый мир. Ну а взрослые ушлые дяди углядели новую моду и давай штамповать значки, кеды , ремни с черепами, «Токио Хотели»* да конкурсы в Интернете. Ну и моду на так называемых антиэмо, наших противников, те же дяди поддерживают, печатают и продают им их злобную символику. Подростковая нетерпимость и агрессивность, они же всегда под рукой. Удобно на них спекулировать.

-Слушай, Кит, если тебе так твои эмо-клоуны нравятся, чего ты со мной тут обнимаешься? У тебя ж столько друзей-клоунов.

- Клоуны правят миром, этим безумным миром, Егор. Посмотри на Буша – типичный клоун из Ада.

- Но я то ведь не клоун, почему же ты со мной, с обычным парнем.

- Потому, что я люблю тебя. Ты добрый, сильный и красивый. А ещё потому, что ты самый настоящий эмо-бой, только ещё не знаешь об этом.

Не успел, онемевший от такой наглости Егор, парировать эту бредовую эскападу, как Кит закрыла глаза, высунула кончик языка и провела стальным шариком от одного уголка рта до другого. Егор облегчённо вздохнул и притянул её к себе - диспут закончен. Можно расслабиться и заниматься любимым делом с любимым телом.

Впереди вся большая и яркая жизнь, стоит тёплый июнь, поцелуи Кити великолепны, а через неделю она будет вся принадлежать только ему.



ГЛАВА 2

РОЖДЕНИЕ героя.

"Абсолютно! Она абсолютно безбашенная!" – думал Егор, выходя из метро, чтобы встретить подружку после концерта. Так долго его ещё никто не заставлял ждать, но всё-таки он добился своего. Он всегда своего добивался, и в спорте, и в жизни. Ещё немного и Кити будет побеждена.

До пятого класса он был невзрачным белёсым увальнем, этаким гадким утёнком, но устав от насмешек и пинков, пошёл на чойквандо* и уже через год стал самым сильным в классе. Да и природа помогла, рос как бамбук и к восьмому классу вымахал за 180 сантиметров. Ещё через год Егор забросил учёбу и серьёзно приступил к гулянкам и веселью. Так и жил, пока друзья-сверстники зубрили правила и теоремы. В чувство Егора привёл тренер, выгнавший его с занятий, да ещё и вправивший на последок мозги по-мужски. В общем, начал Егор новую жизнь, в новой школе, с новыми друзьями. Спасибо маме, что нашла тренера по плаванию, который согласился посмотреть на дылду-подростка. В таком возрасте не берутся за пловцов, но Егору и тут повезло: через год выиграл городские соревнования, а затем одолел и региональные. После школы – прямиком в Лесгафта. Правда, спортивная карьера накрылась из-за нелепой травмы – проехался на мотоцикле после шумной вечеринки; но Егор не пал духом и решил быть тренером. Зато никаких безжалостных диет на протяжении учёбы, срочных соревнований и бесконечных тренировок. Можно и в клубы с друзьями бегать и вообще жить полной жизнью.

Марго Егор нашёл на одном из многочисленных сайтов знакомств, как раз на кануне концерта «Distemper», а на самом концерте познакомился с Кити. Случилось это всего месяц назад. Прошёл всего месяц, а он уже успел влюбить в себя двух таких красавиц. Раньше у него с девушками таких долгих отношений не бывало, рекорд – неделя. А тут месяц. Лучшие подружки и обе - его! О том, что у Егора есть ещё кто-то кроме неё, Кити не знала, и Егор искренне опасался даже думать, что Кити, рано или поздно, обо всём пронюхает. Она сумасшедшая и, что характерно - в связи с увлечениями, эмоциональная. Может, покончит с собой, может, убьёт Егора, может, и Егора и Марго. Юный ловелас мысленно похихикал, представив себе такую кровавую развязку и встал ближе к серому павильону метро, наблюдая за толпой тянувшейся с концерта. Егор смотрел на разгорячённых, возбуждённых, счастливых парней и девушек, пунцовых напрыгавшихся школьниц, которых встречали родители, и уже начинал жалеть, что не пошёл на концерт. Против MCR он ничего не имел. Музыка у них довольно бодрая, а когда он узнал, что их вокалиста в школе считали толстым неудачником, то вообще почувствовал к группе личную симпатию. Но Кити ему идти с собой запретила, ей было важно встретиться с ним именно после концерта, она хотела веселиться и проститься со своей юношеской любовью в гордом одиночестве.

Телефон Егора провибрировал и выдал SMS: «Чуть задержусь, жду автограф. Лю.» Ну что ж, он потерпит. Месяц ждал, чего уж теперь?! Тем более, что наблюдать за толпой, тянувшейся с концерта, было очень забавно. Попадались весьма и весьма смешные фрики*. Вот прошла группа подростков, как будто массовка из плохого ужастика категории Б: «Гламурные вампиры и ведьмы из космоса». Длинные кожаные плащи, набелённые лица, чёрные волосы, ногти и косметика, альпинистские очки-бинокли, сапоги на гигантских платформах, девицы с ярко зелёными и красными дредами - нечисть, одним словом. Мысли Егора ассоциативно перескочили на Риту. Близость с ней пугала его и не без оснований. Девушка она, прямо скажем, мрачноватая. «Готовься к боли, готовься к смерти» - это всё не для жизнерадостного парня Егора. Но завязать с готичной королевой Ритой-Ритуал, как она сама себя называла, Егор не решался из-за страха, что та моментально озвучит их историю подруге. А пока он с ней, она на его стороне и даже жалеет спортсмена, что связался с недотрогой Кити.

Ритка – высоченная красавица, брюнетка с голубыми глазами и чувственными, до болезненности, холмами роскошных грудей, между которыми красовался чёрный анкх*. В разговоре Рита держала себя очень независимо, порой даже несколько высокомерно. Несмотря на свои 18, казалась Егору намного старше его, всячески напирая на свой небывалый жизненный и сексуальный опыт. К Кити, своей школьной подружке, Рита относилась со снисходительной улыбкой, в стиле «чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось». Про её эмо-забавы отзывалась так: «Ну, кто такие эмо? Жалкие плагиаторы, которые украли у нас, готов*, и стиль и имидж, только философии у них никакой нет. Слащавые плаксы. Готы, которых родители не пустили на кладбище». Но что касается Кити, то её она любила и не смотря ни на что считала лучшей подружкой. Сначала Егора удивляло то, что Рита мирится с его отношениями с Кити, но потом он списал это на её природный мазохизм и успокоился. Секс с Ритой был тоже весьма своеобразный. Вроде бы до обоюдного изнеможения, но слишком инициативна и самозабвенна была в постели ведьмочка: иногда Егору казалось, что она его просто использует как предмет из секс-шопа. То ли дело Кити: секс с ней, пусть даже и не совсем настоящий, всегда праздник - коррида и фиеста одновременно…

В этот момент цепочка приятных мыслей была оборвана, поскольку внимание Егора привлекли два женоподобных парня, которые шли с концерта, держась за руки. Анорексичные тельца, кеды в ромбик, драные чёлочки, полосатые футболочки – всё это вызывало у Егора позывы тошноты. То ли дело женская часть эмо-движения-сексуальные ангелочки. Егор с радостью переключился на созерцание соратниц своей подружки, коих двигалось к метро в огромном количестве. Эх, Китёнок, где же ты застряла, твой парень уже совсем заждался. Егор стал в подробностях вспоминать их последний кроватный спор, когда он попытался дать бой Кити по поводу её дружков эмо. Они только что расцепили объятья, и лежали, тяжело дыша, красные и разгорячённые. Егор решил, что это подходящий момент, чтобы поставить точку в прошлом прерванном разговоре.

- Кит! Ты прошлый раз сказала, что я настоящий эмо, но просто не знаю об этом. Это чушь. Не надо больше так говорить. Я нормальный, обычный парень.

-Ну-ка, ну-ка!!!

- Да, и не язви. Мне нравятся эмо-девочки, нравишься ты, но ваши накрашенные мальчики-плаксы – просто кошмар! Эмо-культура – девчоночьи розовые сопли. Тощие эмобои* с чёрными ногтями, чёлкой на пол лица и подведёнными глазами - просто грустные клоуны, а миром правит рассудок, целесообразность, и жизнерадостность. То, что хорошо для девочек, для мальчиков просто смех. Возьмём к примеру – Русский рок. Многие русские рок дивы – лесбиянки, активно пропагандирующие свою половую дефиницию. И никого эта ситуация особо не смущает. Гомосексуальная публика на концертах прекрасно смешивается с гетеросексуальной толпой гомофобов. А представь себе ситуацию зеркальную с мужской половиной русско-рокерского воинства. Не можешь? Правильно.

От смеха Кити каталась по кровати, а Егор, не замечая истерики девушки, продолжал:

- Так-то, Кити. У нас такие гендерные фокусы не прокатывают. У нас всё просто: либо ты мужчина либо отклонение от нормы. Я против клоунов ничего не имею, хоть весёлых, хоть грустных. Но их место в цирке, а цирк по выходным.

- Значит и моё место в цирке?

- Твоё место со мной, здесь и сейчас.

- Ну да, ведь сегодня у нас что? Суббота, выходной…

- Кит, мы не будем ссориться из-за твоих сладких эмобоев. Нам так хорошо вместе.

- Я уже говорила тебе и снова повторю: ты эмо, просто ещё не знаешь об этом. Ты не видишь, что шапито накрыл весь мир. – Кити прикрыла смешливые глаза и показала острый кончик языка, облизав и без того влажные губы. После чего дальнейший разговор стал невозможен, в связи с взаимной занятостью двух ртов...

Нить воспоминаний разорвали сначала подозрительные вибрации из джинсов, а затем отвратительное действо, развернувшееся перед глазами Егора. Дальше события понеслись перед ним как в документальной хронике, в реальном времени. Группа молодых людей преследовала девушку. По одному выбегая из толпы, они кидали ей прямо в лицо сырые яйца, обсыпали мукой и поливали какой-то липкой дрянью из пластиковых бутылок. Никто вокруг ничего не предпринимал, разве что добрая половина прохожих улюлюкала и жадно снимала эту казнь на свои мобильные телефоны. Эмогёрл* стремительно пробиралась к метро, даже не пытаясь сопротивляться, и едва не налетела на Егора, который машинально отпрыгнул в сторону, опасаясь, что и в него попадут, целясь в несчастную школьницу. В тот же миг Егор разозлился на самого себя, на толпу, на праздных свидетелей бесчинства, на отсутствие стражей порядка и на группу подонков, которые затеяли эту безжалостную расправу. Это десяток обычных парней и девушек, с закрытыми повязанными лицами, которые с садистской настойчивостью выбирают из толпы одиноких эмо-девушек и устраивают на них настоящую охоту. Из толпы выскочили две девицы с пакетами муки, подбежали к маленькой эмокид* с розовым рюкзачком, так похожей на Кити. Два эмобоя, идущих позади неё, радостно засмеялись, когда их соратница оказалась в муке. Взвизгнув, она бегом помчалась к метро, а за ней с десяток преследователей. И опять ухмылки толпы и снимающие камеры телефонов. Егор понимал, что опять остался на месте и, переминаясь на свинцовых ногах, надеялся, что кошмар уже закончился. Ему позвонила Кити:

-Ну, где ты?

-У метро, жду тебя.

-Что-то случилось?

-Нет.

-Ну ладно, жди, я скоро.

Из-за разговора Егор пропустил начало следующей атаки, но на сей раз, всё шло по другому сценарию. За очередную жертву вступился парень, типичный представитель эмо-культуры: тощий, в чёрной майке-сеточке, перчатках без пальцев и в узких джинсах. Он поймал одну из метательниц за рукав, и сразу же, получив пинок в спину, упал лицом на асфальт. Не давая подняться, его тот час начали пинать десятки ног. Пожилая дама, видимо, встречавшая своё чадо с концерта, попыталась хоть как-то образумить избивающих, повиснув у одного из них на руке, но через секунду женщина уже лежала спиной на асфальте. Егор видел эту картину уже на бегу, боковым зрением. Он торпедой врезался в толпу хулиганов и несколькими ударами уложил сразу троих, причём у одного из упавших на секунду слетела повязка с лица, открыв его перекошенную от боли и страха физиономию.

-Ты что, ненормальный? Это же эмо-дураки, мы же им вкус к жизни прививаем!!! Теперь перед Егором всего два противника: маленький и крепкий в бандане, закрывающей низ лица, и раскрасневшийся блондин в футболке «СССР», с умными холодными глазами.

-Да кто вы такие? – хрипло кричит Егор.

-Не твоё дело, проваливай!

- Сейчас, как же! – В ту же секунду Егор ударил крепыша ногой в грудь, но тот юрко увернулся. Зато блондин не успел среагировать, на прямой справа, и уже лежал на асфальте, наблюдая как из сломанного носа капает кровь:

- Сука, ты покойник!

- Эй, заканчивайте уже, - кричала толпа, но не переставала снимать бойню на видео. Егор обернулся на пронзительный крик и увидел как к нему бежит Кити, размахивая своей сумкой. Краем глаза он успел заметить, как к блондину подбежала девушка, всучив ему в руку пульверизатор и зажигалку. Егор повернулся и получил в лицо струю огня, он слышал свою боль, слышал как горит кожа, слышал, как захлопываются веки, и не слышал своего предсмертного крика. Его горло выдало настоящий рык, переходящий в ультразвук, от которого лопаются резонирующие перепонки и по коже бегут цунами страха. Наступила тишина. Толпа заворожено молчала и смотрела на место, где только что шла драка, а теперь лежит мёртвое тело, над которым рыдает несчастная Кити.

- Вот они, не дайте им уйти! - проснулся кто-то. И правда, за круглую станцию метро улепётывала стайка разноцветных агрессоров. Несколько человек из толпы срываются в погоню, но поздно – юных террористов след простыл.

- Ой, горе-то, какое,- сокрушённо шептала женщина, поучаствовавшая в побоище, - убили мальчика, ни за что убили. – Она попыталась заглянуть в глаза, стоящей на коленях перед Егором Кити, которая перестала рыдать и только чуть слышно скулила, покачиваясь из стороны в сторону. Женщина посмотрела ей в глаза и в ужасе отшатнулась– в зрачках Кити кружился и хохотал отвратительный красный клоун.


ГЛАВА 3

Клоун смотрел прямо на него. Его лицо нависло так близко, что стало видно каждую пору на красном носу. Егора поразило даже не само присутствие клоуна перед ним, а то, что этот огромный краснющий нос был не приделанный, а настоящий – родной и огромный алый нос нечеловеческих размеров. По бокам от носа – красные дряблые щёки. Маленькие любопытные глазки, густо подведённые чёрным, насмешливо таращились на Егора, а оранжевый рот до ушей то сужался, то расплывался в ещё более широкой улыбке.

«Какой кошмар! – подумал Егор – Ненавижу клоунов. Скорей бы проснуться.» Егор попытался себя ущипнуть, но ничего не почувствовал – толи щека онемела, толи он просто продолжал спать. «Крепкий утренний сон, прекрасно!» - он постарался расслабиться, закрыл глаза на минуту и открыл их снова. Вернее только один глаз, потому что второй почему-то не слушался Егора и не открывался. Клоун не исчез, просто отошёл подальше и стоял метрах в трёх от Егора. Круглый бочонок в дурацком полосатом красно-белом трико и красном жилете стоял и нервно пристукивал по земле великанскими жёлтыми башмаками. На голове у клоуна, как пионерский костёр, развевалась огненно-рыжая шевелюра.

- Пора вставать, герой! Светлеет уж восток, и я проголодался. Люблю повеселиться, особенно пожрать, двумя-тремя батонами в зубах поковырять.

Егор сел и огляделся. Ничего не болело, более того, он ничего не чувствовал и не помнил. Он сидел на улице, привалившись спиной к грязной стене. Было достаточно светло, хотя на розоватом небе солнца не видать: всё, что находилось от него более, чем на десять шагов купалось в густом утреннем тумане.

- Где я? Где Кити?

- Ха-ха! А почему не «кто - я»?

- Хорошо. Кто ты?

- Нет – кто ты?

- Что за чепуха? Я – Егор Трушин.

- Егооор?! Нет, братец, ты точно не Егор. Егор Трушин уже часов шесть как в морге. А ты его Альтер Эго! Тебя зовут Эгор. Понял?

Егор решил не отвечать ненормальному клоуну, а просто встать и уйти. «Надо добраться до дома, поспать, а утром я всё вспомню и во всём разберусь», - подумал Егор, резко поднялся на ноги и ужаснулся. Кошмар продолжался. Во-первых, он не узнавал своего тела, своего любимого могучего послушного тела пловца, ему показалось, что он весь ссохся как рыбий скелет или его засунули в бутылку с тонким горлышком. Егор в ужасе сел обратно на землю и уставился на «свои» тонюсенькие ножки, обтянутые чёрными джинсами. По спине побежали холодные ручейки пота, слившиеся воедино и воплотившиеся в толстую ледяную змею ужаса, которая отделилась от Егора и мерзко шипя, зигзагообразными движениями попыталась уползти в розовый туман. Змея была немедленно настигнута удивительно проворным для его комплекции клоуном, который в два прыжка догнал её, поднял над головой, крепко зажав пальцами, издалека особенно походившими на сардельки, и откусил плоскую треугольную голову. Затем чудовищный клоун победно хохотнул и втянул с противным пылесосным звуком в свою оранжевую пасть полумёртвое тело змеи, как какую-нибудь макаронину. После чего он довольно похлопал себя по толстому животу и сказал:

- Спасибо, брат! Вот я и позавтракал. А вот это уже лишнее, десерта я не заказывал. – Он махнул рукой в направлении Егора, который, остолбенев смотрел на сороконожек, разбегавшихся от него в разные стороны. - Эгор, можно я буду тебя так называть для простоты? Тебя, наверное, всё удивляет, судя по здоровенным грибам удивления, которые только что выросли рядом с тобой. Постарайся понять и поверить в то, что я тебе сейчас скажу. Эти сороконожки – твоё отвращение, змеи – страх, а грибы – удивление. Кстати, можешь их съесть, они вполне съедобные.

Эгор, а именно так теперь, наверное, стоило называть то существо, в которое превратился Егор Трушин, ошеломлённый и сбитый столку, на секунду завис в ожидании объяснений, но тут же выдавил:

- Где я, чёрт возьми? Что со мной и что это за странное место? Почему, почему я ничего не помню?

- Что, брат, совсем ничего?

- Я ждал Кити у метро, - попытался он восстановить цепочку происшествий, - потом, кажется, вступился за кого-то и полез драться с хулиганами.

- Да, брат, навалял ты им по полной программе! Прямо Джекичян – самый сильный из армян.

- Джеки Чан? Из армян?

- Это я так шучу, Эгор, не волнуйся. Я же клоун, я создан на радость людям, как Буратино. Знаешь про такого деревянного маньяка?

- Подожди, ты сбиваешь меня. Я дрался, а потом я видел Кити, она бежала ко мне…

- С толстой сумкой на ремне, это он, нет, это…ой, ленинградский эмобой!!!

- Что за чушь ты несёшь? Зачем?

- Для всеобщего блага, дружище. Пойми, тебя убили, ты попал в другой мир, в другую реальность, здесь вещи не материальны, он звонкий и тонкий, здесь обитатели питаются эмоциями, которые попадают к ним из реального мира. И наоборот, материализованные чувства и эмоции питаются местными обитателями. Понятно?

- Меня убили?!

- Шустро же ты соображаешь! Да-да-да, и ещё раз да, тебя убили. То есть не тебя, а того, кем ты был раньше, в реальном мире – Егора Трушина. Понял теперь?

- Я в аду, да?

- Нет, ты на реалити-шоу «Дом-2», сейчас придёт Ксюша Собчак и утешит твоё щуплое тельце. Ты в Эмомире, брат. В самом настоящем Эмомире, или в Эмокоролевстве, как его называют жители, с коими тебе ещё предстоит познакомиться.

- Нет, нет.. Я, наверное, просто сильно ударился головой и у меня такие дурацкие галлюцинации. Или я просто сплю, просто сплю…

- Или это передача «Розыгрыш» и сейчас из-за кустов твоих сомнений, а ты, я надеюсь, видишь, сколько их появилось между нами за последние три минуты, выскочит радостная Кити и заорёт: «Егор, прости, я тебя разыграла».

- Кити! – Егор схватился за голову и тут же отдёрнул руки от чужой незнакомой головы, по спине уже знакомо побежала змейка.

- Эгор, прости. Наверное, с этого нужно начинать.

Клоун засунул руку в бездонный карман своих безразмерных брюк и извлёк на тусклый свет зеркало в красивой патинированной готической оправе. Растянув его руками, словно стекло с амальгамой достигло консистенции жевательной резинки, он перешагнул через кусты сомнений, раздавив при этом пару сороконожек, и приставил зеркало к огромному шампиньону удивления, выросшему прямо перед Эгором.

В зеркале Эгор увидел жуткого карикатурного мальчишку, подобных которому он сотни раз видел в Интернете, но этот малый стоял живой и с ужасом смотрел на него. Клоун, стоящий рядом, перехватил очередную змею, гораздо больших размеров, чем предыдущие, и старательно колотил её плоской треугольной головой об землю. Эгор поднял руку и молча показал на рисунок в зеркале, собираясь задать клоуну вопрос, но карикатура сделала тоже самое, а клоун, плотоядно улыбаясь, молча кивнул, продолжая махать змеей. Эгор шумно выдохнул и, скрепя сердце, начал скрупулезно изучать свой новый облик. Уровень его сопротивления бреду и отвращение от нереальности происходящего уже давно зашкалили и перешли в новое качество, он постепенно стал смиряться с ощущениями, появилось даже некоторое любопытство. Итак, перед ним в зеркале стоял тощий, высокий юноша, с бледным лицом слева наполовину закрытым иссиня черной челкой, на открытой половине лица сиял страданием и болью синий глаз, густо обведенный чем-то черным. Губы тоже цвета запекшейся крови, нос крылат ноздрями и заострен как у покойника. В нижней губе и левой ноздре красовались стальные кольца, тыльные стороны ладоней украшали странные татуировки. Приглядевшись, Эгор понял, что это половинки разбитого сердца с неровными краями разлома. Эгор поднял тонкими музыкальными пальцами хрупкой руки тяжелую челку и замер, - под волосами пряталась сгоревшая часть лица с пустой черной глазницей. «Бедный, бедный Егор Трушин», - подумалось Эгору и он продолжил осмотр. Одет он был в джемпер с ромбиками на груди и с довольно большим треугольным вырезом, под которым красовалась футболка «Metallica». «Ну, хоть не Gimmy eat world», -нелепо обрадовался Эгор, уже рассматривая в тот момент широкий ремень с огромной пряжкой в виде черепа, благодаря которому джинсы всё таки держались на Эгоровой иссохшей пятой точке. На остром плече еле держалась сумка с длинной кожаной ручкой, а ногти на руках были густо накрашены чёрным лаком . Заныло сердце и Эгор, не ожидая подвоха, прислонил ладонь к левой груди, ощутив непонятную и неприятную пустоту. Он задрал джемпер и футболку и увидел в зеркале зияющую черную дыру на месте сердца. Хмыкнув и ничему уже не удивляясь, Эгор опустил одежду и посмотрел на клоуна. Тот поднял узкие плечи и, как бы извиняясь, развел руками, не переставая жевать - изо рта у него торчал змеиный хвост. Тут Эгор расплакался, громко, горько и от души, но каким-то чудом смог быстро остановиться. Эгор схватил зеркало, с непонятной легкостью для своих тощих рук, поднял его над головой и что есть сил шандарахнул о землю. Зеркало с хрустальным чистым звоном разлетелось на осколки, которые тут же превратились в черных злобных крыс, с противным писком разбежавшихся в туман. Эгор вопросительно взглянул на клоуна.

- Гнев, - быстро ответил тот с набитой грибами и змеей пастью.

- И что со всем этим делать? Я не хочу этой жизни, этого мира, этого мерзкого тела. Неужели кому-то мало того, что меня убили? За что мне этот суперприз? За то, что я заступился за этих жалких нытиков? За что?

- Эгор, остынь, в конце концов, теперь ты жив, наслаждайся. Когда ты родился в первый раз, ты тоже не просил об этом, и тот мир, прямо скажем, совсем не идеален.

- Меня устраивал! Мне было всего 18, чёрт возьми! Я даже не успел переспать с Кити! – искренне сокрушался юноша.

- Бедняга, - язвил клоун - Я в том мире вообще ничего не успел, поэтому надеюсь повеселиться здесь.

- Так ты тоже не отсюда?

- Нет, но я знаток здешних мест. Так уж вышло, брат, что я все знаю про этот дивный мир.

- И давно ты здесь?

- Да понятия не имею. Видишь ли, Эгор, сущность времени здесь еще более относительна, чем в Реале. Оно то застывает как смола, то несется как скорый поезд, то вообще исчезает на время. Время исчезло на время – смешно! Так что я здесь достаточно. Достаточно для того, чтобы помочь тебе адаптироваться.

- Я не хочу здесь адаптироваться! Больше всего на свете я бы хотел проснуться в своей кровати.

-Поэтому, просыпаясь, каждое утро в своей кровати надо испытывать бурный восторг от происходящего. Пойдем, брат, найдем тебе новую кровать. Эмокоролевство - теперь твой мир и твоя жизнь и советую принять это как должное и не гневить Создателя.

- Да плевал я на вашего создателя!!!

- Да ты крут! – издевательски смеялся Клоун – Пойдём-ка, прогуляемся, полюбуемся эмовидами.

Очень странный роман, непонятный. Сюрреализм налицо)
Написано хорошо, весьма читабельно.

Пока полную оценку дать не могу, жду продолжения.

Глава 4.
Клоун ада.
Они шли уже почти целый час, а может быть пять минут, которые тянулись как целый час. Эгор молчал и зыркал по сторонам уцелевшим глазом. Его длинные ноги все увереннее шли за не прекращающим трещать ни на секунду красным клоуном. «Лаптя не хватает, – горько подумал Эгор, – пузырь и соломинка присутствуют». И тут же удивился своей способности к самоиронии в такой неимоверной ситуации, удивился способности удивляться, удивился, что уже не удивляется вырастающим ежесекундно у него под ногами грибам удивления. И понял, что совершенно ушел в себя и уже давно не слушает толстого болтуна. Они шли по пустой широкой улице, по чёрной мостовой, по которой стелился розовый туман, а по бокам высились невысокие, этажа в три пустые на вид облупившиеся дома, сложенные из розового и черного кирпича, с черными оконными проемами незастекленных окон. И ни одной живой души вокруг.«Если это не сон и не глюк, то это самый скучный мир из тех, что стоило придумать», – думал Эгор. – Эй, брат, ты, что меня не слушаешь? Так-то ты ценишь дружескую беседу? Тебе, что мой анекдот не понравился?– Анекдот?– Да, мой любимый про кудесника. – Я немного отключился, эта розово-черная гамма меня бесит и усыпляет одновременно. Прости, может, повторишь?– Только для тебя, хотя ты не Толька, а Эгор. Смешно?– Это что и есть твой любимый анекдот?– Нет, это прелюдия. Любишь прелюдии?– Ненавижу.– Сильно. В общем так. Идут альпинисты по узкой горной тропке в тумане. Вдруг, тропка обрывается и перед ними глубокое ущелье метров пять в ширину. Ну, альпинисты встали, чешут репы, а с той стороны ущелья выходит старец с длинной белой бородой в синем халате, украшенном белыми звездами и таком же колпаке. И говорит он: «Прыгай смело, я кудесник!» Ну, первый альпинист, что ближе к пропасти стоял, разбежался, прыгнул, упал на дно ущелья и разбился в сопли. А старец посмотрел вниз, покачал седой головой и говорит: «Да, хреновый из меня кудесник».– Отвратительный анекдот, – буркнул Эгор.– Я рад что тебе понравилось, и вообще что мне довелось общаться с таким жизнерадостным парнем. Мне теперь до самой смерти питаться змеями, грибами да крысами. – Ты наглый толстый энерговампир! Мало того, что ты питаешься моими эмоциями, так тебе еще и деликатесы подавай. – Было бы неплохо. Я бы не отказался от крольчатины или дичи какой-то.– Только и думаешь о своем желудке. Смотри, какой ты толстый! Скоро лопнешь!– С тобой вряд-ли. Если только от смеха. Эх, как я бы навернул сейчас твоей радости или веселья.– А чего мне радоваться: Я покойник, в каком-то нелепом теле, с дурацким клоуном-эмоедом, иду по скучнейшей улице на свете. – А вот и врешь! Эта улица в тени, – клоун повернулся к Эгору, чтобы показать ему противный фиолетовый язык. Вдруг он обо что-то споткнулся и плашмя упал на спину, больно ударившись, рыжей головой и жалобно заойкав. Эгор не смог сдержать торжествующего радостного смеха, который превратился в больших пушистых розоватых кроликов. Одного из них хитрый клоун тут же изловчился поймать. – Ага, все получилось! Старый трюк действует безотказно тысячи лет. Стоит кому-то упасть и удариться, те кто это увидел дружно веселятся. – И ничего подобного, – обиделся Эгор, – просто ты очень смешно упал, профессионально. И отпусти зайца, мне его жалко. Неужели ты не наелся?– Фигушки! Это не заяц, а кролик, и он не настоящий, как и все здесь, зато питательный. Ты тощий, тебе хватает собственных переживаний, а мне все время нужна подпитка. – Клоун ловко подкинул кролика, широко разинул свою пасть и проглотил его целиком. У Эгора снова подступили слезы. – Ну, давай реви, девчонка! Полей местные скудные земли, заодно и засадишь их травой. Ты ведь когда-то любил засадить? – толстяк противно засмеялся. Эгор не глядя на то, как его слезы прорастают из земли горькой травой, кинулся с кулаками на своего обидчика. Но клоун увернулся с легкостью молодого торреро. Эгор налетел на стену унылого дома, но боли не почувствовал. Зато дом от удара сильно тряхнуло, посыпались кирпичи, которые подняли клубы пыли с грязной земли. Эгор, прислонившись спиной к дому, переждал падение стройматериалов. К счастью ни один кирпич не упал на него. «А жаль, – подумал он, – может быть тогда бы этот дурацкий сон закончился». Эгор проводил глазом разбегающихся в обе стороны розово-чёрных странных визжащих зверюг с телами гиен и кабаньими мордами. Разглядеть их как следует он не успел, слишком быстро они бежали, к тому же мешала влага, застилавшая единственный глаз. Клоун, кряхтя сел в трёх шагах от него, нарочито испуганно посмотрел на Эгора и махнул рукой на убегавших зверюг. – Да ты крут, чувак. Такой сложный продукт выдал – тут тебе и злоба, и жалость, и отчаяние в одном флаконе. Осторожней с чувствами, учись контролировать эмоции, иначе, боюсь, здешним местам грозит перенаселение всякими монстрами. Лучше уж плачь, озеленитель.Эгор молчал, уже не плакал, и злобно посверкивал на клоуна покрасневшим глазом. Он тоже опустился на землю, придвинул руками к подбородку острые колени, обхватил ноги руками, положил на них голову и закрыл глаз. Длинная чёрная чёлка печально свесилась, как подбитое крыло, и вокруг Эгора заколосилась чудесная изумрудная трава. – Смотри-ка, зелёная. Ты только посмотри, всего пару часов здесь, а уже меняешь этот мир. Похоже, Создатель в тебе не ошибся. Эй, парень вернись, я с тобой говорю.Эгор молчал и не шевелился.– Н-да, придётся засчитать тебе попытку убить себя об стену. Слушай, ты, любитель кроля и кроликов, даже не надейся, что сможешь покончить с собой. Здесь это невозможно. Со мной – другое дело. Но ты ещё слабон против меня. Я хочу тебе кое-что рассказать. Надеюсь, ты всё-таки слышишь меня. Начнём с самого начала. Раз ты не хочешь со мной говорить, я проведу небольшой ликбез, и буду говорить за себя и за тебя.Клоун откинулся на спину, подняв столб пыли, и смешно заморгал глазами, изображая очнувшегося Эгора. - Где я? – пропищал он, вскочив на короткие ножки. И ответил сам себе: – Ты в дивном, тонком, очень нежном, розово-чёрном мире. В мире, у которого нет чётких границ, который существует внутри и снаружи реального мира с множеством обоюдных дыр, разломов и прорывов. Это те места, где эмоциональный уровень в Реале зашкаливает. Понятно? Клоун лёг: – Нет, ни фига не понятно. Клоун вскочил: – Ну, вот и отлично. Продолжим. Здесь нет ничего материального, в обычном понимании. Дом и хозяин дома легко могут поменяться местами, Эмо-мир несовершенен и незавершён, Создатель ещё поработает над ним, если вспомнит про то, что он есть. Всё, что ты здесь увидишь и услышишь, придётся принимать как данность. Например, то, что ты герой, который призван сюда для спасения мира.Эгор не шелохнулся, но фыркнул. Это было похоже звук, какой издает выходящий из чайника пар.– Отлично, меня слушают! – обрадовался клоун и опять упал на спину. – Кто герой – я? – снова пропищал он и, вскочив, ответил. – Ты. Но ты – не Егор Трушин, а Эгор – эмо-бой, слепок чувств и сгусток эмоций Егора, его лучшие воспоминания и тайные желания, его тень в кривом зеркале подсознания, всё, чего он когда-нибудь боялся или всё, о чём он тайно мечтал. Ну а форма, которую ты принял, это уже хвала Создателю. Радуйся, что ты не жаба и не крыса. Клоун лёг: – И что мне теперь делать, клоун? Клоун встал:– Спасать мир, чувак. Эмо-мир он очень хрупкий, здесь полно беззащитных созданий, и им необходима твоя помощь. Ты должен защитить их от жутких монстров. А ещё тебя ждут подвиги в реальном мире!– В реальном мире? Значит, я смогу туда попасть? Или ты издеваешься надо мной? – сказал Эгор.– О! Проснулся! – Клоун радостно запрыгал. – А я тут играю сам с собой в эмо-боя. Кстати, прости, что называл тебя девчонкой, когда ты плакал. Мужчине плакать вовсе не зазорно, это гендерные ошибки воспитания, замшелые цивилизационные предрассудки. Кто осудит настоящего мужчину за скупую слезу на могиле друга или родителей. А парню с детства твердят: «мальчики не плачут – не будь девчонкой…» И он держит в себе обиды, боль и горе всю жизнь. Отсюда у мужчин высокая смертность, инфаркты, инсульты, алкоголизм с циррозом печени. А женщины плачут и дольше живут. Это же половой апартеид, заговор слёз! Всё против мужиков.– Да остановись уже, чёртов клоун!– О, очередная партия уродов разбежалась. Эгор, остынь, я понимаю, что плачешь не ты, а твоё новое тело, с чьими слёзными железами ты не можешь справиться. Но зачем так злиться, я же твой друг. Я тот, кому ты всегда сможешь поплакаться в жилет. Мимо рыжего виска немедленно просвистел кирпич, запущенный Эгором.– Друг? Я не ослышался, что ещё смогу попасть домой?– Конечно, сможешь. Есть много разломов, дыр, лифтов, точек пересечений между мирами. А так же много способов попасть туда и обратно для тебя, о, Великий эмо-бой, – кривлялся клоун.– Ну, так скажи мне как?– Всему своё время, чувак, всё впереди.– Да кто ты такой? Откуда ты всё знаешь?– Я – клоун, рыжий клоун. Твой спутник я и друг. А знаю только то, что дал мне знать Создатель. Я, так сказать, твой персональный развлекатель!– И почему я должен тебе верить?– Потому, что ты должен хоть кому-нибудь верить, иначе сойдёшь с ума.– Я немедленно хочу обратно в мой родной мир. Если ты мой друг, помоги.– Этот мир – твой родной, а там ты никому не нужен. Ты не Егор, и даже не его тень. Ты – эмо-бой. Ни друзья, ни родители, ни Кити не смогут тебя увидеть. А если и смогут, никогда не узнают. А только испугаются до смерти. Ты призрак, ты фантом, урод ты – эмо-бой. И не нужны, ни ты, и ни твоя любовь в реальном мире больше никому.Эгор схватился за внезапно занывшее сердце, но отдёрнул руку, вспомнив, что там вместо пламенного мотора чёрная дыра. Клоун сказал:– Вот видишь, сердца нет, а боль есть. Фантомные боли – наша призрачная доля.– Мы – привидения? Я – призрак? – Окончательно запутался, уже впрочем ничему не удивлявшийся юноша.– Почти. Не здесь. В Реале – да, вы призраки, пришельцы из другого мира. Пугать людей и страхом их питаться – дано не каждому. Ведь надо очень сильным быть, чтоб гнев такой изобразить, чтоб видимым стать для людей, не каждый может так злодей. Даётся дар такой лишь в наказанье! А остальные просто бродят средь людей как тени и ничего не в силах предпринять!Эгор, сознание которого до краёв переполнилось новой информацией вперемежку с откровенным бредом клоуна и перешло в фазу жёсткого ступора, тупо глядел на заговорившего стихами рыжего безумца.– Даже, если я призрак, эмо-бой и чёрт в ступе, я всё равно хочу попасть обратно. Там все мои любимые люди, а я даже не успел с ними попрощаться. Пусть они не смогут меня увидеть и услышать, мне будет довольно того, что их увижу я.– Ты эгоист, чувак. Ты всё ещё успеешь. Есть у тебя теперь в запасе вечность, брат Эгор. Ты нагуляешься ещё в своём любимом грязном мире. Пойми, теперь он для тебя чужой, ты нужен здесь.– Ага, только вот кому? Тем тварям, в которых превращаются мои чувства?Клоун недовольно поправил:– Материализуются эмоции.– Ты же говорил, что здесь нет ничего материального, толстый плут?– Поймал. Но вот в чём парадокс: материального здесь нет, но всё состоит из некой материи, только свойства её необычны. Она соткана из иллюзий и сомнений, настроений и фантазий, в общем очень тонких энергий человеческого мозга.– Значит Создатель этого мира – человек?– Это вопрос не моей компетенции.– А почему ты все время жрёшь мои эмоции, а я наоборот – не голоден. – Потому, что ты совершенен. Ты герой этого мира, посланный сюда Создателем, тебя все ждут, тебе все верят. – Круто, только кто меня ждёт, здесь же никого нет, кроме нас.– Ну, да. Просто ты сидишь на задворках эмо-королевства. Сидишь, тупишь, и вместо того, чтобы спасать этот мир, населяешь его всякими бесполезными тварями, грибами и травой. Эгор не нашёлся, что ответить и задумался. Клоун тоже молчал, хитро поглядывая на эмо-боя.– Слушай, клоун, а имя-то у тебя есть? – Имя? – клоун озадаченно запустил пятерню в рыжую гриву и почесал затылок. А потом выдал:– Если тебе эмо-бой – имя, имидж крепи делами своими ж. Зови меня Тик-Так, мой супердруг, мой супервраг, мой супердраг.– Я буду звать тебя Тик, нервный тик. Или буду звать тебя – Так. Как? Так. Или может быть Тактик, ведь ты же тактик, а не стратег, это твой тег. Сказав эту белиберду, Эгор с ужасом понял, что копирует манеру разговора клоуна, помимо своей воли. Тик-Так остался доволен учеником: – С кем поведёшься, с тем и наберёшься. Я вижу, ты окончательно пришёл в нового себя. Кстати я готов тебе подкинуть один замечательный довод в пользу Эмо-мира.– Какой же?– Это единственный известный мне мир, лишённый дерьма. Его обитатели питаются чистыми энергиями, их не надо переваривать, а выделяют они в мир другие энергии – эмоции. Так что, добро пожаловать в мир без дерьма. К сожалению, этим миром не правят целесообразность и оптимизм. Им правит Королева Маргит. Но зато им не правят клоуны. Место, которым в цирке по выходным, и которых ты так не любишь.– Так, это точно сон! Я сплю. Ты повторяешь мои слова из спора с Кити, но мы с ней тогда точно были одни.– В вашем мире, да, почти одни. Прости, но я случайно наблюдал за вами из-за полупрозрачной шторки. О! Сколько страсти я увидел!– Грязный извращенец, я откручу твою рыжую башку!Эгор вскочил и почувствовал, что тощее тело слушается его всё лучше и лучше. Он заулюлюкал и помчался по дороге вдаль, за смешно ойкающим Тик-Таком, улепётывающим, что есть сил на своих коротеньких ножках. Вскоре Эгор понял, что гонится за ним из проформы, зла на клоуна почти не осталось, А то, что Рыжий знал в какой-то степени Кити, и посвящён в их отношения, даже как-то сближало их. «Если это сон, – думал Эгор – То я досмотрю его до конца. А если это не сон, тогда мне всё равно не остаётся ничего другого». Они бежали вприпрыжку по грязной улице в направлении, видневшейся вдали широкой площади и мёртвый розово-чёрный мир вокруг уже не казался таким ужасным. Когда тебе восемнадцать, трудно долго грустить, даже, если ты мёртвый эмо-бой.

ГЛАВА 5

В Эмомире резко и неожиданно наступил день. Наступил ярким розовым светом на пыльную улицу, разогнав туман по щелям щербатой кладки мостовой. Клоун, а за ним и Эгор выбежали на огромную, залитую солнечными лучами площадь и остановились, жмурясь и тяжело дыша. Солнце было доброе и тёплое, как материнские объятия, и Эгор почувствовал себя счастливым младенцем, согретый и убаюканный солнечным теплом, расслабился и забыл, зачем он погнался за вредным толстым вуайеристом. Клоун, стоящий метрах в десяти от юноши так же глупо улыбаясь, щурился от яркого света. Мелкие синие птички неожиданной радости осуществились и запели над головой Эгора. «Надо же, как мало иногда нужно для счастья - всего лишь увидеть солнце», - подумал Эгор и моментально осознал всю нелепость своей мысли. Он мёртв, поселён в ненавистное тельце в безумном мире, стоит и радостно любуется своим единственным глазом на розоватый блин в небесах. Но слёзы жалости к себе не успели навернуться на плачелюбивое око, потому, что солнце исчезло так же, неожиданно как появилось. На площадь пала гигантская мрачная тень. В одну секунду Эгор успел разглядеть всё вокруг. Площадь была выложена потрескавшимся грязно-розовым кирпичом, в центре её красовалась пятиконечная звезда, в самой серединке которой, спиной к Эгору, стоял памятник. Тень, закрывшая солнце сгустилась и приблизилась к Эгору, который почувствовал липкий тошнотворный приступ страха, мгновенно скативший с него пяток холодных змей. Его ноги подкосились, Эгор никак не мог унять позорную дрожь в коленях, а клоун, белый как сметана, вытаращив глаза показывал пальцем вверх, за Эгорову голову, на хозяина исполинской тени. Затем клоун буквально сжался в комочек, не больше спичечного коробка, и попытался забиться в щель между площадной кладкой. Эгор почувствовал спиной ледяной мертвецкий холод, обогатил Эмомир стадом мурашек и дюжиной змей, вжал голову в худые плечи и медленно повернулся. Через крыши, показавшихся ему игрушечными, домов, переползало огромное отвратительное существо. Оно казалось настолько мерзким, что Эгора немедленно бы вырвало, если б имелось чем. Фантомное сердце бешено заколотилось, тело забило противной неудержимой дрожью, мелькнула мысль: «Ну, вот и всё». Затем голова опустела и завибрировала, как хороший барабан. «Нечто» медленно, но неотвратимо спускалось с крыш домов, бесшумно и слаженно работая миллионами волосатых щупальцев-ножек. Его можно было бы назвать насекомым, если бы существовали насекомые размером с трёхэтажный особняк. Эдакий клещ-трилобит в чёрном, поросшем влажными дрожащими волосками панцире, снизу демонстрировал розовый студнеобразный трясущийся живот, сплошь покрытый перманентно шевелящимися волосатыми щупальцами с присосками. Самое страшное располагалось у чудовища спереди снизу: сплющенная дебелая с отвисшими жирными щеками голова, размером с автобус, увитая волосами-змеями, спутанными и кусающими друг друга. Три пары гипнотических красных глаз, без век и ресниц уставились на Эгора, пробирая его страхом до мозга костей. Бездной алела зубастая пасть, с выдвинутой далеко вниз нижней челюстью, куда сейчас и устремился взор Эмобоя. Он глядел в эту жадную пещеру, видел закипающую в ней слюну, капающую на площадь, и ощущал всю неотвратимость своего последующего попадания в неё. По бокам от головы чудища, словно плети, безвольно висели белые щупальца-руки, заканчивающиеся длинными ладонями, с синюшными длинными пальцами. Эгор, как прикованный смотрел в приближающиеся глаза и его ноги налились стопудовым свинцом. Существо медленно, но уверенно сползло, плюхнулось на площадь своим желейным животом и расположилось прямо перед юношей таким образом, что зловонная пасть оказалась метрах в пяти от его лица. Эгор видел, как извиваются, стоящие дыбом змеи-волосы и чувствовал, что его волосы ведут себя точно так же. Руки-щупальца ожили, зашевелились и стали подобно жевательной резинке вытягиваться к Эгору. Отвратительно холодные пальцы обхватили его щуплое тело, прижав руки к бокам, подняли над площадью и медленно понесли к пасти, слюна из которой полилась ручьём. Эгор обречённо посмотрел вверх, где над громадой доисторического панциря снова сияло беззаботное солнце, и озарённый его сиянием, немедленно пришёл в себя. Перед ним уже зияла кроваво-красная алчная пасть, когда Эгор осознал, что он никогда не увидит солнца, и уже точно никогда не увидит Кити, сгинув навсегда в толстом брюхе этой огромной вши. Умереть второй раз за сутки - это уже слишком. Он взревел от вопиющей несправедливости, и его рёв превратился в огненный шар ярости, который влетел в пасть чудовища. Пасть удивлённо захлопнулась и в ту же секунду раздался глухой взрыв – это ярость Эгора взорвалась в брюхе незадачливого монстра. Мягкий живот с ножками, с резким звуком лопающегося воздушного шарика, разлетелся мелкими ошмётками по всей площади; хитиновый панцирь лопнул вдоль; а страшную голову, с руками, продолжающими сжимать Эгора, откинуло к центру площади, прямо к памятнику. Огромные страшные глаза, так и не успевшие понять, что произошло, медленно потухли; змеи-волосы увяли и замерли; руки-щулальцы медленно, будто бережно опустили Эгора на землю и покорно разжали холодные ослабевшие пальцы. Эгор вскочил и судорожно стал искать глазами клоуна, но толстого болтуна нигде не наблюдалось. Тогда Эгор взвесил произошедшее, понял, что с ним только что чуть не случилось и его символически вытошнило пустотой. Когда Эгора перестало выворачивать наизнанку, он подбежал к остывшей голове чудища и стал что есть сил пинать её своими худыми ножками, пытаясь влить всю свою злость, накопившуюся за последние сутки, в эти удары. От приятного занятия Эгора отвлёк огромный белый заяц, перешагнувший на площадь через дом и начавший старательно, словно заведённый, поедать останки взорванного насекомого. Зайцу от шутника Создателя досталось огромное массивное тело с тяжёлым задом, и маленькая безобразная голова с пуговицами вместо глаз, налитыми красной кровью, и кроваво-красная, непомерно большая пасть, усыпанная пирамидальными зубами. В спине у зайца торчал огромный металлический ключ.



- Здрасьте, приехали, - продумал Эгор, начиная пятиться спиной к памятнику, надеясь, что плотоядный заводной грызун его не заметит, - час от часу не легче.



Заяц был настолько нелеп, смешон и страшен одновременно, что у Эгора началась смеховая истерика. Стараясь сдержаться, он заткнул кулаком рот и продолжал отступать за постамент. Не отрывая глаз от белого обжоры, он обогнул широкий чёрный куб постамента и лишь тогда смог расслабиться и беззвучно посмеяться. Но хохотал он недолго, поскольку его взору встретился памятник, на постаменте которого стоял он сам – Эмобой – собственной персоной, такой, каким он видел сегодня утром себя в клоунском зеркале. В правой вытянутой руке памятник держал красное сердце, неприятно режущее глаз под лучами солнца.

Пока Эгор, отвлёкшись и разинув рот, рассматривал свою гигантскую копию, через памятник бесшумно перескочил хищный заяц. Монстр в мгновение ока развернулся к Эгору, наклонился и схватил его цепкими когтистыми лапами, подняв к голове.

«Опять -25!» -только и успел подумать Эгор, оказавшись перед бледно-розовым, смешно втягивающим воздух сердечкообразным заячьим носом. Нос у зайца оказался как раз размером с Эгора. Юноша скосил глаза на заячью пасть и с радостью увидел, что она закрыта и даже брезгливо скривлена.

« Что, не нравлюсь я тебе»,- подумал Эгор и понял, что уже ничего не боится. Победа над огромным клопом отняла у него способность бояться, он словно истратил весь свой страх. «Трём смертям не бывать, а одной не миновать. Тем более, что я и так, уже мёртв». Эгор попытался подёргаться, Заяц нервно затряс лапками и скрестил когти, которые как решётка закрыли Эгора от мира, а потом крепко прижал юношу к лохматой белой груди. В рот Эмобою набилась густая белая и на вкус синтетическая шерсть, когти вжимали его всё сильней и сильней. «Не хочет зайка меня живьём есть»,- подумал Эгор, задыхаясь. Неожиданно он понял, что смеётся сквозь слёзы - более нелепую смерть он и вообразить себе не мог. Быть задушенным волосатой грудью гигантского игрушечного зайца – это слишком, даже для кошмарного сна. Смех Эгора превращался в дикобразов, которые стали злобно и настойчиво колоть зайца своими иглами, запутываясь в шерсти. Поскольку в этот раз Эгор смеялся над собой, то у дикобразов, на умильных мордах, вместо носов, росли острые клювы пересмешников, которыми они долбили заячью грудь. Не выдержав смеховую атаку, зверюга ослабил хватку и, держа Эгора в одной лапе, второй стал стряхивать с груди надоедливых колючих пришельцев. «Смехом против меха - надо запомнить» - подумал, вполне освоившийся и даже наслаждающийся сюрреалистической ситуацией, Эгор. Он уже знал, что сделает дальше, и когда, справившийся с дикобразами, Заяц распахнул свою зубастую пасть, в неё уже летел огненный шар ярости из глаза Эмобоя, подсвеченный и подгоняемый ненавистью и презрением. Голова зайца разлетелась бело-красным фейерверком по площади, которая окончательно стала похожа на кровавое поле боя. В этот раз Эгору не повезло: массивная туша зайца свалилась сверху, погребя его под собой. От удара о площадную брусчатку, он потерял ошалевшее сознание и погрузился в угольную трясину темноты под тоннами белого меха.



Тьма сменилась ярко красным пятном. Эгор попытался сфокусировать единственный глаз, пятно отдалилось и он увидел перед собой смеющуюся физиономию Клоуна:

- Пора вставать, герой, нас ждут великие дела!

Эгор поморщился:

- Какое отвратительное дежавю. Я опять умер и очнулся в эмомире. Всё поехало по новой? День сурка продолжается?

- Нет, ты не умер, потому что мёртвые не умирают, - издевался клоун, - ты просто отключился ненадолго, но всё, конечно, могло быть и хуже. Ты бы мог исчезнуть отсюда, и куда бы занесла тебя Сансара, я не знаю. Стал бы какой-нибудь устрицей или кактусом. Но я тебя спас. Вытащил из под этой меховой туши, хоть это совсем и не просто. Ну а как иначе? Мы ведь друзья-товарищи. Сам погибай, а товарища вырубай!

- Что-то я не почувствовал твоего дружеского плеча, когда меня два раза пытались сожрать эти бешеные твари.

- Извини, я - не герой, я – клоун. Каждому своё занятие: ты с чудовищами воюешь, а я тебя потом веселю. Но надо сказать, это выглядело круто! Я ни за что бы не поверил, если бы не увидел своими глазами. Ты хоть знаешь, кого ты победил?

- Гигантского чесоточного зудня и разъевшегося трупами игрушечного зайца?

- Не совсем. Это воплощённые Страх и Злость, одни из самых сильных и опасных бестий во всех мирах.

- Не смеши! Страх-клещ ещё как-то катит, но злость в виде зайца…

- Первобытный доисторический страх и нелепая злость на весь мир, которая душит тебя и если ты не спасёшься самоиронией, сожрёт. Разве с тобой такого никогда не случалось?

- Я умер в 18 лет, чёрт побери. Со мной много чего ещё не случалось, - обиженно подчеркнул Эгор, сел и огляделся. Рядом с ним высилась туша злобного Зайца. Всё вокруг завалено останками злости и страха. – Да уж, весело. Слушай, Клоун, кто ты такой? Психологические ребусы, психоанализ - ты случаем не реинкарнация Зигмунда Фрёйда?

- Да ты ещё и начитанный, Эгор, цены тебе нет. Ой, а вот и твой благодарный народ. Приготовься к встрече, герой.



Со всех концов площади стали проявляться и устремляться к Эгору и Клоуну очень странные существа в огромном количестве. Площадь наполнилась радостным гомоном и буйным весельем.



- Он пришёл! Он с нами.

- Эмобой здесь!

- Пророчество сбылось!

- Слава Эмобою! - неслось отовсюду. Эгор оторопело вертел головой, рассматривая бегущих к нему, и в очередной раз, ему нестерпимо захотелось закрыть глаз и проснуться дома. Но он находился здесь и сейчас, и все эти головастые куклы-девочки и куклы-мальчики, в человеческий рост, одетые как завзятые, ненавистные Егору Трушину, эмокиды*, все на одно лицо, с чёрными, обведёнными тушью глазами и одинаковыми чёрными ровными чёлками, словно зомби приближались к нему. И все эти заштопанные плюшевые мишки с перебинтованными лапками тоже бежали к нему. И кот, элегантный, как нью-йоркский модник, с почтальонской сумкой и в чёрных пластмассовых очках с простыми стёклами на хитрой кошачьей морде, тоже бежал к нему на задних лапах.

- Слава герою! Ура Эмобою!

Куклы оттолкнули Клоуна, подхватили на руки узкое, лёгкое тело Эгора и стали качать его, подкидывая как можно выше. Эгор взмывал в небо, а вместе с ним взмывали яркие птички радости и крылатые свинки честолюбия. «Быть героем не так уж и плохо. Жаль, что меня не видят друзья, папа с мамой, и Кити. Хотя ведь я – это не я, а лишь транскрипция моя. Как всё не просто»…

ГЛАВА 6.

ТРУПОЗЁРЫ И ЭМО-КОТ.
И ЭТО МОЙ НАРОД?

Над площадью стайками кружили яркие бабочки умиления, а птички радости расселись на памятнике Эмобою, испуская победные эмо-трели. Праздник победы над страшными эмоедами, затерроризировавшими местный бестиарий, был в самом разгаре. Клоуну и, неожиданно пришедшему ему на помощь, коту в очках с трудом удалось вернуть Эгора на землю, убедив ликующую толпу, что герою нужно отдохнуть после тяжёлой битвы. И теперь Эгор сидел спиной к подножию памятника и ревел в три ручья. Ему опять не удавалось справиться с бешенной слёзной железой, по иронии судьбы оказавшейся сильнее жутких монстров. От гуляющей толпы его отгораживала массивная фигура Тик-Така. Клоун, достав из своего бездонного кармана носовой платок неимоверных размеров, умильно копировал Эгора, стараясь его рассмешить. Хрюкал, пускал фонтанчики слёз и громко сморкался. Кот, стоявший между ними, стоически наблюдал эту сцену, то и дело, поправляя очки, съезжающие с плоского прохладно– влажного розового носа. На площади, меж тем, кипела жизнь не в самых красивых своих проявлениях. Позабыв на время об Эгоре, куклы и мишки с радостным чавканьем, жадно поглощали останки поверженных титанов. Но Эгор ничего этого не видел. Он тёр глаз тыльной стороной ладони, злился на клоуна и испытывал стыд перед интеллигентного вида котом. Гибриды злости и стыда разбегались от памятника забавными недодракончиками – оранжевыми крокодильчиками с недоразвитыми пунцовыми крылышками – Воистину возможности ваши безграничны, сир. Животных такого цвета и вида я отродясь здесь не видывал. Хвала создателю, что наконец-то вы снизошли к нам, сир, – кот низко поклонился Эгору и элегантно выхватил из своей сумки красивый надушенный розовый кружевной платок и подал его юноше. Затем достал из сумки чёрную записную книжку и чёрную чернильную ручку, что-то быстро накарябал и продекламировал: – Там, где упали героя слёзы, повырастали из камня розы! И действительно, из площадной кладки вокруг Эгора пробивались кусты карликовых роз, которые на глазах поднялись, покрылись листьями и бутонами, полопавшимися изумительными цветками. Эгор перестал плакать и спросил у кота: – Кто вы? – Я эмо-кот, придворный учёный! Клоун хмыкнул: – Эмо-гот, притворный мочёный? Что-то ты не похож на эмо-гота. Коты бывают уличные и домашние, а придворных не бывает. Ну а насчёт учёного, это может быть, на ботана ты похож. Кот презрительно фыркнул: – Сир, этот шут с вами? – Шут с вами. А я адъютант его плакучества, – парировал клоун. Эгор улыбнулся: – Да вроде со мной. Это он меня сюда привёл. – Хотел, чтобы парень поработал фонтаном на площади, у него это отлично получается. Но тут, как на грех, невежественные твари пришли выяснять отношения, и всё испортили. – Фонтаны «Эмобой» установлены на десяти из пятидесяти площадей Эмотауна, а это площадь Разбитого сердца, – важно сказал кот – именно на ней, согласно Великой книге, должно было пройти боевое крещение спасителя Эмомира – Эгора Бесстрашного. Так всё и произошло, хвала Создателю! А вот про толстого красного клоуна в Великой книге нет ни слова. – Ой, умоляю, кот учёный, Великая книга – самодельный комикс в тетрадке в клеточку, тоже мне, источник знаний. Меня там нет, потому что я из более позднего периода творчества Создателя. Ферштейн, котик? – Понятно, но это не разрешает тебе, пёс, смеяться над Великой книгой и перебивать меня, посланника самой королевы Маргит. – Ладно, хватит вам, – Эгор встал, посмотрел вокруг и присвистнул. Вид сказочного пиршества производил гнетущее впечатление, – у меня куча вопросов. Я вижу, Кот – вы серьёзный малый, и сможете ответить мне на них, без кривляний и издевательств, как некоторые. – Ой-ой-ой… – обиделся клоун. – Конечно, сир, – поклонился Кот. – Тогда, может быть, вы отведёте нас в более тихое место, где мы спокойно пообщаемся. – С удовольствием, сир. Королева попросила меня ответить на все ваши вопросы по дороге во Дворец. А вот про клоунов она ничего не говорила. В Эмомире вообще не место толстым клоунам. Возможно это какой-нибудь шпион, сир. Может лучше оставим его здесь, вместе с этим эмо-мусором? Эгор посмотрел в добрые щенячьи глазки Тик-Така, которые наполнились слезами обиды. – Ну, уж нет, этот клоун мой друг, и он пойдёт с нами. Вперёд и с песней! Учёный Кот, который воспринял это как буквальную команду, тут же двинулся вперёд, замурлыкав песню «Cure», и не абы какую, а любимую Егором «Lovecats». – Спасибо, что не «Boys don’t crу», – подумал Эгор, идя вслед за котом. За ним обиженно сопя, поплёлся клоун. Троица тут же столкнулась с невозможностью быстро покинуть площадь. Увидев Эгора, к нему одновременно кинулись десятки эмо-кукол – мальчиков и девочек. Многие из них держали в руках куски плоти монстров, некоторые судорожно дожёвывали и глотали, но все кричали наперебой: – Эмобой, ты наш герой! – Эмобой, возьми нас с собой! – В Эмомир пришла любовь! Все эти истеричные куклы были словно близнецы с конвейера: одинакового роста, с одинаково непропорционально большими головами и коротенькими ручками и ножками, одинаково одетые и одинаково накрашенные. Отличались они друг от друга только мелкими деталями: значками, полосатыми гетрами на руках и ногах, надписями на майках, пряжками на ремнях и рисунками на кедах, размерами сумок-почтальонок или рюкзачков. Мальчиков от девочек отличало ещё большее количество косметики и нарочитая манерность. «Смешные куклы», – подумал Эгор, – но только что-то слишком много их». Их действительно было пугающе много и становилось всё больше и больше. Под ногами у кукол болтались плюшевые медведи, которые тоже пытались прорваться к Эгору. – Именем королевы приказываю разойтись! – завопил кот и притопнул ногой в чёрной узкой джинсине и кеде. – Нет, мерзкий ботаник! Ты не уведёшь у нас Эмобоя! Он наш! Мы так ждали его! – Наперебой заверещали куклы, продолжая обступать Эгора со всех сторон. Тут из толпы в сужающийся круг выпрыгнула одна из кукол с розовыми волосами и чёрно-белой чёлкой, упала перед Эгором на колени, и в экстазе рванула на груди футболку с надписью «ТокioHotel». Футболка с треском разорвалась, и Эгор испытал странное неудобство, увидев две симпатичные, аккуратные, розовые грудки, на одной из которых красовалось выколотое готической чернильной вязью имя «Эгoр», а на другой – такое же разбитое пополам сердце, как и на тыльных сторонах его ладоней. Кукла трагически захлопнула глаза с длиннющими ресницами и прокричала: – Эгор, Эмобой, возьми меня с собой, или просто возьми, мой герой. Толпа негодующе заголосила, кот зашипел, Клоун с любопытством поглядывал на кукольные прелести, а Эгор, к своему стыду почувствовал знакомую тяжесть пониже пряжки ремня. «Этого ещё не хватало. Хотя… Хоть что-то осталось от прежнего Трушина. Только, похоже, великовато наследство». – Фу-у! – Ревела толпа – Паззёрка, несчастная. – А сами-то кто? – огрызнулась стриптизёрша. – Возьми моё сердце, герой! Она резко воткнула свою правую руку под левую грудь, и с розовым фонтанчиком выдернула своё идеальное кукольное сердечко, протянув его на ладони, отпрянувшему Эгору. – Мы – трупозёры, а ты попозёрка, тусовщица дешёвая. Кукла в майке с Губкой Бобом и проколотым гвоздиком носом, схватила стоящую на коленях выскочку за чёлку и оттащила в толпу. Однако, как известно, дурной пример заразителен, и сразу несколько кукол, в первых рядах осаждавших, оголили свои бесстыжие кукольные бюсты перед Эгором, с экстатическими стонами. Правда, сердца свои вырывать не стали. – А мне здесь начинает нравиться, – причмокнул Тик-Так, любуясь обнаженными кукольными телами. Однако в толпе разыгрывалась настоящая заваруха, куклы поприличнее, а особенно куклы-юноши, которым видимо нечего было показать, стали хватать за волосы и пинать раздевающихся, которых становилось всё больше. Те, в свою очередь, стали отвечать. Мишки Тедди – активно принимали участие в драке, кусая за ноги всех подряд. В воздух полетели клочья маек и чёлок, значки и гетры, а вскоре и оторванные кукольные ноги и руки. Над площадью гремело нескончаемым громом: – Паззёр – Паззёрка – Трупоззёрка! Быстро поняв, что грех не воспользоваться такой суматохой, кот, клоун и Эмобой стали энергично пробиваться вперёд. Под их ногами хрустели россыпи значков, а может и кукольных сердец. Они шли, стараясь не смотреть под ноги, осторожно обходя драчунов. Безобразия на площади сопровождались жёстким саундтреком: плач, стоны, визг, рыки, шёпот, срывающийся на крик, вопли, переходящие в вой – вся эта какофония до боли напомнила Эгору концерт группы «Underoath», до дыр засмотренный на DVDего любимой Кити. Словно услышав его мысли, Клоун сказал: – Жестокое рубилово. Настоящий эмо-сэйшен. Тем временем драка переросла в настоящее побоище. В руках у кукол заблестели опасные бритвы, полетели розовые брызги. – Кровь? – поразился Эгор. – Нет, – не оглядываясь и ускоряя шаг, сказал кот, – эмо-заменитель. Хотя троица старалась аккуратно лавировать в толпе, Эгору все таки пару раз перепало, и довольно чувствительно – сумкой по спине, и один раз прилетело по колену круглой тяжёлой пряжкой ремня с надписью «АС/DС». Клоуну повезло меньше. Какой-то мишка, весь заплатанный и в кожаных трусах впился зубами в его коротенькую ножку. Тик-Так не останавливаясь, а, только тихо подвывая, протащил его пару шагов, потом двумя ловкими движениями оторвал незадачливому мишке сначала тело от головы, а потом мордочку от своей ноги и, со вздохом, раскидал их в разные стороны. – Надеюсь им не больно? – спросил Кота Эгор, когда они наконец-то выбрались из толпы, которая уже ни на что, кроме выяснения отношений, не обращала внимания. – Больно. Но так им и надо, позёрам, – ответил учёный кот, резко заворачивая на одну из тихих улиц, отходивших от площади. От толпы дерущихся отделилась стройная фигурка и быстро догнала героя со свитой. – Я с вами. Котик, ты не против? – Я не против. Королева же сказала, что ты всегда можешь вернуться, Мания, – сказал кот. Эгор с интересом, а Клоун с двойным, рассматривали новую спутницу. Она разительно отличалась от тех кукол на площади. На ней были только простые чёрные кеды и кожаные чёрные трусы. И всё. Стройное тело, тоннели в ушах, в которых звякали плаги, чёрные волосы, заплетенные в африканские косички... А ещё у неё отсутствовали глаза, на их месте зияли чёрные дырки. Над неразвитым кукольным бюстом, во всю грудь чернела тату «Saosin». На спине ее висел розовый рюкзачок, весь в значках, из кармана которого выглядывал тряпичный пупсик с зашитым ртом. Отсутствие одежды искупалось отсутствием грудей, они только слегка наметились и не вызывали непристойного интереса, как силиконовые дыньки позёрок с нежно-розовыми сосками. Но, не смотря на это, Мания была воплощением трогательной женственности, от неё так и веяло флюидами любви и кружило голову от подсознательного желания. – Бедная девочка, – заголосил клоун. – Как же ей досталось! И раздели и глаза повыдавливали. Кукла саркастически хмыкнула. – Ну, конечно. Где уж им. Я такая, сколько себя помню. А глаза мне ни к чему, я всё вижу, получше вас. – Знакомьтесь, это Мания. Старожил нашего мира. Она не настоящая эмо-кид, на самом деле, она барбикенка-отступница. Когда-то служила со мной, во Дворце, а потом решила пойти просвещать позёров, нести им свет разума. Хотела стать им грандмазером, а стала эмо-кидом. Болезнь уж больно заразная. – Да ладно тебе, Кот. Я просто ищу любовь, и пока не сдалась. Хочу сходить с вами во Дворец. Ты знаешь, Мания любит компанию. Эгор сказал: – А мы не идём пока во Дворец, у меня есть срочные дела поважнее. – Я всё равно пойду с вами, – не сдавалась кукла. – Пускай идёт, сир, так нужно. Терпеть не могу кукол, но так написано в Великой Книге. – Я не против, – сказал Эгор, и неожиданно для себя сорвался на крик, – но для начала я хотел бы послушать, что ещё написано в этой чёртовой книге, куда мы идём, и что это вообще за Эмокоролевство на мою одноглазую голову.

ГЛАВА 7. Эмокор.
Улица до боли напоминала ту, по которой они с клоуном прибежали на площадь. Такая же бесконечная, пыльная и пустая. Может быть, это она же и была. Эгор совсем не ориентировался в этом розово-чёрном, чужом, безумном и навязчивом мире. Да и ориентироваться стало крайне сложно – солнце ушло, на чёрное небо вышел розовый месяц, и высыпали розовые звёзды. В Эмомире наступили короткие сумерки. – Что-то быстро день пролетел, – пожаловался Эгор. – Сир, у нас не бывает дня. Вам придётся привыкнуть. И ночи у нас тоже не бывает. – А что же бывает? – Чёрно-розовые закаты, угольные сумерки, немножко розовощёкого утра, пепельный вечер, и романтический рассвет. В Эмомире время очень чувственное. – А как же «время – деньги»? – В Эмомире нет денег, сир. Да и покупать здесь нечего. – Когда нет денег, то нет любви! – пропел довольный возможностью ввязаться в разговор клоун. – О-о! Вот этого добра здесь предостаточно, – гордо сказал Кот, помахивая чёрно-розовым хвостом. – А вот и нет, – встряла гордая Мания, – Достаточно для кастрированных учёных котов. Найти настоящую любовь в наше время очень трудно, почти как счастье. Она так редко попадает к нам из Реала. Ну, если только какой-нибудь ротозей потерял, или от какого-нибудь хама ушла. Ей ведь нужно ещё уметь распорядиться. – Кукольный эмо-кидский бред. Во Дворце у нас целые склады любви. Тебе что мало? – Это всё заменители, интенсивно обработанные суррогаты. Я предпочитаю натуральную любовь из реального мира, пусть даже и адаптированную эмо-тронами. – Чем? – удивился новому слову Эгор. – Что ж, сир, будем считать, что моя лекция о природе Эмомира, по-нашему – Эмокора, спонтанно началась. – Профессор, итить твою мать, нельзя ли попроще и без понтов? – буркнул клоун. – Без понтов-мостов нам не обойтись. Мне придётся перекинуть мостик из грубого реального мира в лёгкую материю бессознательного эмо. Так вот, Эмомир соседствует с Реальным, соприкасается, находится буквально в нём и остаётся при этом невидим, но ощутим на метафизическом уровне. Всё в Эмомире соткано из эмотронов, и это небо, и дома, и мы с вами. Эмотроны – живая материя, принимающая любые формы по желанию Создателя. Создатель сделал этот мир таким, какой он есть, и никто не вправе его изменять. Кроме Королевы и Вас, о бесстрашный Эмобой. – Кот, ведь так тебя зовут? Давай на ты. – Я не могу, сир! – Я тебе приказываю! И выключай свою сирену: сир, сир. Или ты намекаешь, что я сир и убог? Клоун заржал, а Кот только развёл лапами. – Есть вопросы? – Куда мы прёмся? Я устал, – сказал Тик-Так. Мания, показывая своё отношение к лекции, демонстративно достала плеер и надела наушники. – Есть миллион вопросов, – сказал Эгор, – этот плеер, тоже из эмотронов? – И плеер, и музыка, которую слушает сейчас Мания, которая когда-то звалась просто куклой Машей, и её трусы, и она сама, и ты, Эгор, – всё из эмотронов. То, что попадает к нам из Реала, рассыпается на эмотроны и обретает новые формы, благодаря Создателю. Всё кроме бабочек, гвардейцев и меня, но это тема для отдельного доклада… Коту явно с трудом давался переход на амикашонство с Эгором. – А сколько лет Эмомиру? – Эмомир существовал всегда. Я, как учёный подозреваю, что он гораздо древнее мира реального. Первобытный страх, который ты поверг вчера на площади, древней любого из созданий Реала. А вот эмо-королевству – пять лет с хвостиком, по меркам реального мира, конечно, поскольку здесь понятие времени отсутствует. Пять лет назад Создатель призвал в этот бесхозный мир великую королеву Маргит, чтобы она навела порядок и правила здесь до прихода Эмобоя. А что будет дальше, знает только Королева – хранительница великой книги. – А что, книга и правда – комикс? – улыбнулся Эгор. – Да. Но это великий комикс предсказаний Создателя. – И что за порядок навела эта Маргит? – Когда королева прибыла сюда со своей верной гвардией, Эмомир являлся взору безобразно многоцветным, наивным и неискушённым. Но вместе с добротой, наивностью и прочими невинными и слабыми тварями, типа радости, умиления и вдохновения, здесь разрослись и стали их активно поедать различные чудовища – грусть, презрение, отвращение, страх и стыд. Королеве удалось разогнать монстров и запереть их в тёмных подвалах. – В Эмомире есть диссиденты? – вклинился в разговор Тик-Так. – Скорее уж маньяки-убийцы, которые, хвала Создателю, сидят теперь за решеткой. – И чем вы их кормите? Эмо-кидами? – не унимался клоун. – Зачем эмо-кидами. Известно чем – астеническими эмоциями, которые попадают к нам из реального мира. Их в нём так много, что проблем нет вовсе. Как известно отрицательные, астенические эмоции тормозят все процессы в организме, вот чудовища и спят почти всё время. – Ага, особенно сонными оказались эти два добряка, которые чуть не слопали меня на площади, – язвительно сказал Эгор. – Нет, это совсем не то. Эмомир безграничен. Эти монстры – пришельцы, появившиеся только вчера, и они реально страшнее всех, виданных доселе. Королевская гвардия с ними не справилась бы. – Банда ленивых алкоублюдков, – вставила своё слово Мания, которая вытащила из уха один наушник и прислушивалась к разговору. Кот бросил на неё неодобрительный взгляд. – Кстати, эти твари сожрали кучу невинных паззёров, – сказала кукла. – Шиздить эмо – это круто! – пропел Тик-Так и осёкся, взлянув на остановившихся Кота и Манию. – Извините, вырвалось. Слава Эмобою, спасителю славных паззёров! – ёрничал клоун. – И правда. Спасибо тебе, Эгор, от всех кукол-эмо-кидов, – просто сказала Мания. Эгор засмущался. Впереди показалось какое-то пустое пространство, похожее на очередную площадь, тускло освещённую розовыми фонарями. – А зачем вообще спасать этих кукол? – не унимался клоун. – Для них, по-моему, поуничтожаться – одно удовольствие! Вон какую они бойню устроили на площади. Ужас! А эта чёртова кукла, которая себе сердце вырвала? Ведь помрёт же, дура. Мания обиделась. – Сам дурак, нельзя ругать кого-то за искреннее проявление чувств. Кукла не помрёт, куклы от этого не умирают. Они умирают, когда о них забывают. Подлатают её, и будет она вечно страдать от неразделённой любви к Эмобою, с полным на то основанием. Но в этом и есть смысл её кукольного существования. Ясно? – Как божий свет. Все паззёры – идиоты, что в Эмомире, что в Реале, – констатировал клоун. – Судя по безобразной драке – да, можно так сказать. Но только заваруха эта, всего лишь, спектакль в честь Эгора, – сказала кукла. – Фига себе, хеппенинг с отрыванием конечностей, – присвистнул клоун. – Ну, может ребята чуть перестарались, зато от души. Весело же получилось? – Да уж, – сказал Эгор, – у нас эмо-киды не такие весёлые. – Так ведь это Эмомир, здесь всё по-другому. – Если вы закончили, Мания, я бы продолжил свой рассказ, – вкрадчиво сказал Кот, злобно щурясь из-под очков. – Тем более, что я тоже хотел поговорить про кукол-эмо-кидов. – Без проблем, – Мания демонстративно вставила наушник обратно в ухо и затрясла головой в такт песне. – И так, куклы-эмо-киды, – с интонацией заправского лектора, произнёс Кот, – Мир стал розово-чёрным, и в нём, как тараканы завелись паззёры, или трупозёры, куклы-эмо-киды, как вам будет угодно. – Ближе к телу, – сказал клоун. Они уже почти подошли к странной площади с фонарями. Стало видно, что она чем-то заставлена, но очертания предметов были размытыми в рассеянном розовом свете. – Самые бессмысленные и вредные обитатели Эмомира, его позор и крест – позёры, эмо-киды. Не понимаю, почему Королева так благоволит к ним, и всячески их культивирует. Эх, моя бы воля…, – Кот вздохнул. – Чем же они так плохи? – спросил Эгор. – Пустые бесполезные кривляки, возвели в культ собственные чувства, собственно говоря их у них не так и много: любовь и страдания. И устраивают из них постоянные спектакли. Для наших с Королевой целей вполне хватило бы трудолюбивых барбикенов, а ещё эмо-киды считают, что созданы по образу и подобию Создателя. – Неплохо, – вставил клоун, – а ты, небось считаешь, что Создатель – это кот с большими усами? О, майн, Кот! – Бред, – обиделся Кот, – я просто не люблю трупозёров и бездельников. Счастья, которого они приносят королевству – с гулькин нос. А любви расходуют немеряно. – Меня в наших эмо-кидах больше всего бесили их показушные суицидальные попытки. Вещь отвратительная и заразная. Пошкрябают запястья папиной бритвой, заляпаются кровью и гордо выставляют фотки в Интернет, вот какие мы крутые. Бе-е… Гадость. В Эмомире тоже так? – спросил Эгор. – Ну, у нас ни фоток, ни Интернета нет. Да и красоваться не перед кем. Но конечности свои целлулоидные эмо-куклы всё равно периодически режут. Зачем? Спросите у Мании. Мания скривила рот. – Я всё слышу, но объяснять ничего не буду. Всё равно не поймёте. Вы не знаете, что такое быть живой куклой… – Да всё мы знаем, – вмешался клоун, – вы просто беситесь с жиру, а вернее от его отсутствия. Вам ужасно скучно – жизнь не оказывает вам достаточного сопротивления, вам не нужно выживать, бороться с голодом и холодом. Вот вы и придумываете себе искусственную опасность, бросаете вызов толпе. Но здесь в Эмомире вы сами толпа, и поэтому полностью деградировали. В Реале девяносто процентов эмо – тусовщики, тринадцати- шестнадцатилетние подростки, девочки, которым нравятся розовые тряпки и плюшевые мишки. Эмо-кор они не слушают, слишком страшно и громко. То ли дело смазливая музычка от милашек из «TokioHotel». А все эти резаные вены – ритуал выпендрёжников. Взять бритву, пару раз чиркнуть по руке, заснять это и гордиться собой – гораздо проще, чем быть личностью и что-то создавать, сопротивляться лжи и пытаться изменить этот мир, пусть хотя бы проявлениями личных чувств. – Так, отлично! – не вытерпела Мания. – Всё, что ты сейчас сказал, не имеет никакого отношения к Эмомиру. Это у вас в Реале происходит вся эта чушь. Это у вас эмо – субкультура, а у нас – это единственная культура. Мы здесь единственные разумные создания, не считая продажных отщепенцев Барбикенов, этого говорящего животного, ну и Королевы, естественно. У нас позёр – это звучит гордо. А вены мы режем, чтобы убедиться, что мы живые, чтобы не забыть, что есть другая боль, кроме душевного страдания. – Звездострадальцы! – буркнул клоун. – А хоть бы и так, – согласилась Мания, – в нашей жизни нет ничего важнее любви, мы ищем её, верим, влюбляемся, любим. Теряем её – страдаем, находим – радуемся. – А между делом демонстрируете друг другу нелепые эмо-наряды. Жертвы пубертатной моды, навязанной вам из другого мира. Где ваша внутренняя свобода? – не успокаивался Тик-Так. – Ты опять сбиваешься на реальный мир, Клоун. Это у вас субкультура – это разделение на два лагеря. Один считает, что эмо – это музыка с корнями в вашингтонском хардкоре, и стиль жизни, наполненный искренними эмоциями. А второму наплевать на музыку, для него эмо – это мода, одежда и эпатаж. Ради моды эти вторые готовы зарабатывать анорексию и резать вены. У нас же всё не так, мы – органичные эмо, мы сотканы из эмотронов, и в каждой нашей клетке звучит эмокор, мы – эмо-куклы, созданные для любви и страданий, и нам не нужна никакая философия. У нас свои проблемы. Мы не растём и не стареем, не рожаем детей, розово-чёрный мир вокруг нас – не кормит, и полностью зависим от Реала, оттуда мы черпаем и нашу любовь и другие эмоции, которыми мы питаемся. В вашем мире любовь – это действие, процесс эфемерный и неуловимый, но счастья, как и страданий, она приносит людям гораздо больше, чем та материализованная, которой здесь в Эмомире пользуемся мы. Вот в чём проблема. Понятно? – Не очень, – сказал Эгор, который отвлекся от разговора, разглядывая странную площадь на которую они вышли. Она была квадратная, гигантских размеров, и вся уставленная пустыми застеленными кроватями. – Что за бред? – Это Спальный Район, сир. Извини, Эгор, сбился, – Кот смутился и тут же набросился на куклу, – Мания, ты же понимаешь, что невозможно разобраться в той околесице, которую ты нагородила. Вот, например, про музыку – она звучит у вас внутри, но ты всё время в плеере. Зачем? – Я – элита, могу себе позволить слушать то, что хочу и люблю, кроме того, что звучит внутри. – И что ты слушаешь? – спросил Эгор, остановившись у одной из кроватей, и присев на её розовое байковое покрывало. Клоун плюхнулся рядом. Кот и кукла сели на кровати напротив. -«Saosin» – самый рульный эмо-кор. – Слово какое-то китайское. Очередная подделка. Ты, лучше, Маня, про любовь нам подробнее расскажи, – Тик-Так болтал короткими ножками, не достающими до земли. – Во что она в Эмомире материализуется – в игрушки из секс-шопа, в морских порнозвёзд, в разорванные в клочья сердечки? – По-разному, красный эротоман. Бывают такие сладкие щенки с розовым носом и языком, которым облизывают тебя с ног до головы. Чистый, наивный и добродушный щен, который любит тебя бесконечно и бескорыстно, с того момента, как увидел тебя. А может быть и свинья с бесстыдным розовым пяточком… – Свиньи самые чистоплотные животные в мире. – Прости, клоун, я образно и вовсе не хотела тебя обидеть. Тик-Так возмущённо хрюкнул. – То есть влюблённые пары просто заводят собачку или свинку? – спросил озадаченный Эгор и между камнями у его ног, бойко повылезали уже подзабытые грибы удивления. – Можно сказать и так. Легко можно ошибиться и найти не свою любовь. Или неправильно за ней ухаживать. К тому же, всё надо делать вдвоём. Ну и самое главное, любовь – единственная из воплощённых эмоций, которая может умереть. Иногда очень неожиданно и без всяких предпосылок. В Эмомире не счесть кладбищ любви, а эмо-кидов, которые чаще всего хоронят свою любовь, и большую часть времени проводят на могилах своих любовей, – называют трупозёрами. – Круто, – присвистнул клоун, – Только я не понял, вы сексом-то занимаетесь? У вас вообще пиписьки есть? В детстве меня страшно мучил этот вопрос: есть ли у кукол пиписьки? – Фу-у, – сказал Эгор, – детский сад какой-то. За кроватью рядом с ним вырос и расцвёл стыдливый розовый куст. – Всё у нас есть, – сказала, ничуть не смутившаяся Мания, – всё как у людей, даже лучше. Показать? – Давай, – обрадовался Клоун, захлопав в потные ладони. – Не надо! – Эгор даже вскочил, – верю! – Ну и дурак, – обиделся Тик-Так. – Всё у нас есть, – тихо повторила кукла, – кроме счастья. Простого человеческого счастья – забирают его у нас. – Ну, не всё так грустно, – подключился к разговору давно молчавший Кот, – Это жизнь. Королевство должно пополнять запасы валюты. Богатеет Королевство, богатеете и вы. Счастье слишком эфемерная и редкая субстанция, даже для Эмомира. Здесь нет денег и единственной ценностью для торговли с другими мирами, является счастье. Королевские фрейлины – эмо-фарфаллы день и ночь трудятся, собирая пыльцу счастья на свои крылышки. Хранится счастье в запечатанных сосудах, в казне Королевы, и ждёт тебя, о, Эмобой. – Кстати, Маня, у людей счастье тоже долго не задерживается. Не парься,– успокоил куклу клоун. – Будь счастлив, – подпел ему Эгор и осёкся. – И вообще, нечего тут нюни разводить. Забирают у них счастье! – Противным голосом сказал Кот. – Всё равно, что деревья страдали бы из-за того, что кислородом, который они выделяют, дышат все, кому не лень. Потребляют углекислый газ – выделяют кислород. Вы потребляете любовь – выделяете счастье. Правда, слишком мало и очень редко. – Вот, урод, – сказала Мания и из её дырок-глаз покатились круглые чёрные слёзы. – А я вот ничего не потребляю, – испуганно сказал Эгор, с сочувствием, глядя на куклу. – И не потреблял? – строго спросил Клоун. – Ну, разве, что пару раз, как все. Фу! Ты, опять меня запутал. Не потребляю здесь. Ничего не ем, не пью, и спать не хочется. Ты-то клоун уже тонну моих эмоций сожрал. Кот всплеснул лапами в ярких браслетах: – Эгор, ты идеальное создание. В тебе уже всё есть. Ты можешь менять этот мир, а в будущем и мир реальный, подробней обо всём тебе расскажет Королева. А я лишь преданный хвостатый паж её. А насчёт слова «спать», в Эмомире такого понятия нет. Во сне не спят, понимаешь? – С трудом. Но если это сон, то есть ли у него конец? – Конечно, есть, и обязательно счастливый. – Отлично, – Эгор повернулся к кукле, – Мания, ну хватит плакать. А то я не выдержу и присоединюсь. Скажи, лучше, чем так хорош этот твой «Saosin», который ты слушаешь, и увековечила у себя на груди? Кукла сразу перестала плакать. – Ты что не знаешь? Странно. «Saosin» это не только группа, это ещё и мудрое китайское изречение, звучащее примерно так: «Держи своё сердце закрытым, потому, что ничто не вечно. Не привязывайся к чему-либо, потому что это что-либо уйдёт в конце концов и разобьёт твоё сердце». Эгор похлопал себя по пустой груди. – Это правда. Услышать бы пораньше. Хотя я ни о чём не жалею. Только очень хочу вернуться и увидеть Кити, одним своим глазком. Причём немедленно! Так как мне это сделать, Кот? Где ваши разломы и точки соприкосновения с Реалом? И зачем в мире, где никто не спит, огромная площадь, заставленная кроватями?

ГЛАВА 8. Инструктаж.

Первые лучи эмо-солнца осветили площадь спального района. Закат плавно перетёк в рассвет, не выходя из уже привычной розово-чёрной гаммы. Четыре совершенно непохожих друг на друга существа сидели на двух старых металлических кроватях, застеленных розовыми выцветшими пододеяльниками. В изголовьях лежали огромные чёрные подушки с орнаментом из розовых черепов. Испуганный напором одноглазого героя, учёный Кот держал перед Эгором ответ: – «Спальный район» – это такая сложная телепортационная система, которая транслирует образы обитателей Эмомира в сны обитателей Реала. Что-то вроде ваших кинотеатров. У эмо-кукол нет иного способа попасть в Мир снов, который в принципе не подвластен никому. Я говорю «в принципе», потому что в Великой книге написано, что ты, Эмобой, сможешь сломать эти стереотипы, и покоришь Мир снов. Ты сможешь вмешиваться в ход сновидений и менять их так же, как и Эмомир. А пока это чисто развлекательное заведение. Любой из обитателей Эмокора может придти сюда, лечь головой на сонную подушку, попасть в сон любого человека в Реале и посмотреть его изнутри. – И даже в сон Памелы Андерсон? – снова влез Тик-Так. – Какой же у вас дурной вкус, клоун, – едко сказал Кот. – Цирковой. И всё же? – Конечно, главное, чтобы она в этот момент спала. Эгор опешил от открывшейся возможности. – Тик-Так, а ну-ка, пересядь. – Ты что, хочешь прямо сейчас к Памеле? – Да убери ты свою толстую задницу. – Уже убрал, – клоун юркнул на свободную кровать в метре от Эгора, – только учти, Памела на сегодня занята! Эгор не ответил, только махнул на него рукой как на надоедливую муху. Он уже вытянулся в струнку, вжав голову в чёрный шёлк подушки, и закрыл глаз. «Кити, Кити, где же ты? Я иду к тебе!». Кукла и Кот переглянулись, учёный кивнул на свою левую лапку, где красовались сразу три пары модных часов, и с сожалением покачал усатой мордой. – Чёрт побери, я ничего не вижу. Что за тупые приколы? – закричал Эгор. – Оно не мудрено, Эгор, ведь в реальном мире сейчас день в разгаре, – развёл руками Кот. – Зачем так орать! Ты мне весь кайф обломал! – раздалось с кровати клоуна, – а я только-только познакомился со Скарлетт. – Какой ещё Скарлетт? Ты же хотел в сон Андерсон, – удивилась Мания. – Андерсон – Йохансон, невелика разница. Большие сиськи и классная задница. Зато Скарлетка моложе, и сиськи настоящие. И вообще, я борюсь со своим дурным вкусом. – Нет, нет, нет! – Эгор забегал вокруг кровати, чувствуя как закипает горючий фонтан в глазу, – я должен немедленно увидеть Кити. К чёрту королеву, к чёрту подвиги, к чёрту весь ваш слюнявый Эмокор, пока я не увижу Кити, я никуда не пойду. – Но, сир! Извини, Эгор, опять сбился, я просто в шоке. Мы должны до заката быть во дворце. Это невозможно. – Я знаю точно, невозможное возможно! – пропел красный шут и сел на шпагат. Мания повернула к нему голову, приложила два пальца к виску и сделала вид, что застрелилась. Эгор схватил Кота за лацканы его модного «ботанического» пиджака, и с ненавистью заглянул в его вертикальные зрачки. – Кот, ты видел, что я сделал с клопом и зайцем на площади. С тобой это проделать будет гораздо проще. Я всего лишь хочу увидеть любимую девушку и попрощаться с ней. И всё. Ты не можешь мне отказать. И ты немедленно отведёшь меня к чёртовым разломам, или как вы там их называете. Всё понятно? От Эгора разлетались злые вороны. – Больно. Мяу. Как больно. Я отведу. Но Королева будет очень недовольна, – шерсть у кота встала дыбом, он стал жалок и смешон. – Скажи, что я тебя заставил под угрозой смерти, или, как его, дезактивации эмотронов. – Хорошо, только отпустите меня, сир, тьфу, Эгор. Все четверо молча, вышли с площади и свернули в маленький кривой переулок, который внезапно закончился розовой глухой стеной с маленькой узкой дверью, закрытой на щеколду. Уходя в небо, стена тихонечко подрагивала и гудела, как улей. – Не нравится мне это место, – сказал клоун. – Что это, Кот? Это и есть ваш разлом? – Да, Эгор. Это ближайшая точка соприкосновения миров. Эмоциональный фон здесь зашкаливает. Причём, он крайне отрицательный. Место, действительно, не очень хорошее, даже плохое. Это больничный тупичок. До прихода Королевы здесь жили и столовались два неприятнейших монстра: Депрессия и Отчаяние. Но сейчас они в заключении, под надёжной охраной, вместе с другими чудовищами. – Очень хорошо, – сказал Эмобой, направляясь к узкой дверце, – всем пока, спасибо за компанию. Кот, неожиданно резким лихим прыжком, перескочил через Эгора, встал спиной к дверце и истерически затараторил: – Нет, ты не можешь так уйти. А инструктаж? Ты ничего не знаешь о Реале. Вернее, всё, что ты о нём знаешь, теперь для тебя не годится. Это враждебный и чужой мир для тебя, твой мир здесь, ты нужен нам, нужен Королеве, а там тебя никто не ждёт. Там ты найдешь только боль и отчаяние. – Кот, отойди. Мы всё уже решили. Зашибу, ведь! – А ведь ботаник прав, ты должен прослушать инструктаж, – сказал клоун, – А ещё тебе нужен проводник. Я пойду с тобой. – Что? Какого чёрта! Ты уже здесь достал меня своими дебильными шутками! Или ты хочешь вернуться обратно в балаган к Петросяну? А, беглый клоун? – Ну, если только Кот вернётся к Куклачёву. Очень смешно. Но ты не понимаешь, что говоришь. Ты сейчас существо из тонкой, прозрачной, не видимой в Реале материи, зато все эмоции мира, а в большинстве своём они негативные, ты будешь ощущать на собственной шкуре. Ты даже не представляешь, какой ты сейчас ранимый. И вообще, если хочешь увидеть Кити, возьми меня с собой, без вариантов. Клоун состроил обиженное лицо и повернувшись к Эгору спиной, сел на пыльную мостовую. Мания, неодобрительно посмотрев на него, отошла в сторону. Немного растерявшийся от напора попутчиков, Эгор сдался: – Ладно, ладно, я возьму тебя с собой, Красный. А ты, хвостатый, давай поскорее инструктируй, и уходи с дороги, а то я за себя не ручаюсь. Обрадованный Тик-Так обратился к Коту: – Господин, учёный, я тоже посоветовал бы вам поскорее приступить к инструктажу, поскольку Эмобой сейчас находится в маниакально-экстатическом состоянии и любые уговоры и аргументы только лишь ухудшают ситуацию. Пусть уж лучше сам во всём убедится, один раз всё сам увидит. Тем более, что сфера его интересов в данный момент находится по ту сторону стены. Эгор до сих пор ещё не понял, кто он и где он, и немудрено. Ведь он всего лишь слепок жизненного опыта, эмоций, памяти, мечтаний совсем ещё незрелого юнца. Пусть сходит и скорей вернётся, сознательно и по собственной воле. А я уж поохраняю его там, чтоб не перегорел. А Королеве, в оправдание напомните, что интерес является фундаментальной эмоцией, движущей человека по реке жизни, тем более Эмобоя. Закончив, клоун скрестил руки на груди и задрал красный нос к небу, раздувшись от ощущения собственной значимости еще больше, чем обычно. Кот, Эгор и Мания, открыв рты, молча смотрели на него. Первым опомнился Кот: – А ты не так глуп, клоун, как казалось всё это время. – Пустяки. Я просто старательно маскирую свою глупость за умными словами. Не поддавайтесь, друзья, первое впечатление, само верное. – Да кто ты такой, в конце концов? – не выдержал Эгор. – Я краски слой под кожей на груди. Я плоским был – остались шутки плоски. Я встреча – расставанье впереди. Твой Санчо Панса. Твой Ламме Гудзак. Жилет, чтоб плакаться и шуточек рюкзак. Твой раздражитель и служитель культа твоего, о, Эмобой. – Ладно, чёрт с тобой, не хочешь, не говори. Давай, Кот, свой инструктаж. Кот принял лекторскую позу, и начал вещать менторским тоном: – Эмо-создания в Реале не могут находиться более 37 минут, через этот отрезок времени эмотроны начинают разрушаться под воздействием жёсткого эмо-фона мегаполиса. – А если я уйду не в город, а на природу, моя природа продержится дольше? – спросил Эгор. – Попрошу не перебивать меня и воздержаться от сарказма. Границы соприкосновения ноосфер наших миров ограничены мегаполисом, Эгор, – это данность. Есть ещё с десяток колоний, но об этом как-нибудь потом. Вам понадобятся биппер-часы, которые через полчаса начнут активно напоминать о возвращении, – это первое. Теперь второе. Необходимо надеть розовые очки, чтобы не разрушить психику, по той же причине уши нужно заткнуть берушами. Это хоть какие-то средства защиты, помните, что вы сейчас гиперчувствительны. Вас никто не видит и не ощущает, но зато вы всё видите и всё ощущаете так, как будто с вас сняли кожу, освежевали и электродами подключили сердце и мозг ко всем нервным системам, попадающимся вам на пути. Передвигаться советую не ногами и транспортом, а силой мысли и воображения. Нужно только чётко представлять себе то место, куда вы хотите попасть. И никаких контактов с людьми. Прямой контакт может вызвать необратимые последствия в обоих мирах. Тебе, Эгор всё это ещё предстоит. Но для этого ты должен набраться сил, опыта, знаний, любви и счастья. Ну, в крайнем случае ненависти. – А как можно с кем-то контактировать, когда я невидим и неощутим? – Если ты нарушишь правила и допустишь в себя сильный энергетический эмо-заряд извне, ты можешь материалиазоваться. – Я же уже говорил тебе, – обиделся клоун. – Привидения. Они же только этим и занимаются – материализуются, пугают людишек, получают заряд страха, подпитываются им и дематериализуются. – Да, это так, – согласился Кот, – но это самые несчастные создания. Они существуют между двумя мирами. Изгои среди изгоев, отшельники среди отшельников. – Да и хрен с ними. Всё? Инструктаж закончен? Я могу, то есть мы, можем идти? – Да. – И где мне взять все эти прибамбасы: часы, очки, затычки? – Всё это в твоей сумке. – Да? – Эгор впервые заглянул в свою сумку. – Надо же, как раз две пары. А это что? – он достал из сумки чёрный круглый прибор, напоминающий компас. – Чуть не забыл. Это эмофон. Если будет время, постарайтесь выйти из разлома с положительным фоном. Из роддома или из кукольного театра, например. А мы найдём вас там, по бипперам. – О, да тут ещё и плеер есть. Какой-то он страшный. Эй, Мания, как ты обращаешься с этим с этим куском…не знаю чего, тут даже кнопок нет. – Это не кусок, это сгусток музыки. Просто вставь наушники в уши, и он заработает, подстроясь под твоё настроение, выберет любимую музыку в твоей памяти, и будет играть. – А если я хочу новую? – За новой – в Реал или в Мир снов, кому как больше нравится. – Клоун, пойдём-ка в Реал. Я всё узнал, и ко всему готов. Кот и Мания, на всякий случай, до свидания! Эгор и Клоун оперативно экипировались в смешные рэйверские розовые очки, Тик-Так заткнул уши берушами, а Эмобой надел плеер и они важно, как космонавты, подошли к обшарпанной розовой двери. Эгор отпер щеколду и вошёл первым, за ним зашёл Клоун. Как только они открыли дверь, их чуть не сбил с ног вихреобразный поток, который, проскочил вокруг них устремился в Эмомир. Дверь за их спинами захлопнулась, и щурясь, несмотря на очки, под слепящим светом, Эгор успел подумать: «Как же мы выйдем обратно, если они закрыли щеколду». Но мысль сразу же потерялась, потому что, оглядевшись по сторонам, Эгор понял, что находится в больничном коридоре, и прямо через него проезжает каталка с больным, которую толкает симпатичная санитарка в коротком белом халате. «Я дома», – подумал Эгор, когда девушка уверенно прошла сквозь него и тупо улыбающегося клоуна. «Я в больнице, я на верном пути. Наверное, я всё-таки в коме, или в реанимации, и врачи борются за мою жизнь. А может я после операции, отхожу от наркоза и постепенно прощаюсь со своими галлюцинациями. Сначала с Эмомиром, Котом и Манией, а теперь надо попрощаться и с клоуном, открыть глаза и проснуться». Увлечённый этой замечательной идеей, Эгор не заметил, как заплакал и ощутил это лишь тогда, когда перестал что-либо видеть в мокрых запотевших очках. Он помахал клоуну, прощаясь и снял очки. Тик-Так в ужасе всплеснул руками и посмотрел на него, как на идиота. Эгор не проснулся, зато его единственный глаз мгновенно резануло больничным тихим ужасом, чужой физической болью и немощью, несбывшимися надеждами и ожиданием смерти. В ушах голосил «Finch». Эгор стоял в коридоре отделения нейрохирургии рядом с операционной, он даже не заметил, как надел очки обратно. Но поздно, ему стало плохо. Он понял, что теряет сознание. Фантомное сердце ухнуло и провалилось куда-то в желудок, голова опустела, колени подкосились и свет изчез.

А это все?

хоть бы названия правильно писали - minor threat, jimmy eat world...и стрэйтэдж, а не стрэйтэйдж.

Cry DragonFly, это только начало, дальше уже придется покупать книгу, которая скоро выходит.

Skrepo4ka, я купила...Оч долго бегала и искала, в конце-концов заказала в магазине...Только-что дочитала...