Подстолье
26.03.2017
Планшет сцены был чуть наклонен к зрительному залу, декорация будто сползала на зрителя, наваливалась на него». Точно так же и в следующем своем спектакле на той же сцене «Сон майора Ковалева» по повести «Нос» Н. Гоголя (1915) Анненков стремился к гротесковому преобразованию интерьеров: соответственно тому, каким они могли увидеться в жутком сне героя. Причем, переход от объективной картины реального места к ее субъективно деформированному образу происходил со зримой наглядностью: когда майор Ковалев засыпал, его комната, до того момента самая обыкновенная, в одно мгновение превращалась в фантасмагорически гиперболизированное свое подобие, после чего, в следующем эпизоде, действие разворачивалось в столь же гиперболизированной цирюльне (огромный помазок, торчавший из огромного стакана, огромная бритва со стекавшими с лезвия огромными каплями крови и т.д.).
А в постановке «Лулу» Ф. Ведекинда на сцене театра имени В. Ф. Комиссаржевской (1918) Анненков дал еще один вариант преображения декораций, показывавших и здесь вроде бы совершенно конкретные места действия, на сей раз преображения посредством тревожных сдвигов плоскостей и линий, резкой динамичной игры гигантских теней, наконец, посредством врывавшегося в подстолье и довлевшего над ним урбанистического пейзажа: громоздившихся друг на друга домов, кренившихся в разные стороны и являвших собой образ мира, каким его воспринимал герой спектакля угрожающе чуждого и вездесущего.
В ряду работ художников русского театра 1910-х годов, в которых проявилась тенденция к изображению экспрессивно трактовавшегося места действия, противостоявшего герою, особняком стоит декорационное решение И. Школьником постановки 1913 года «Владимир Маяковский» в петербургском театре футуристов. Написанные им два панно на тему города («веселого» в первом акте и «скучного» во втором) воплощали образ современного урбанизма: хаотическое нагромождение унифицированно-безликих коробок домов, покосившихся в разные стороны, словно исполнявших какой-то фантасмагорический танец. «Дома нависают над актером, толпятся, грозят обвалом,» писал об этих композициях исследователь театра футуристов М. Г. Эткинд.
